- Спросите в Эшкореке, - ответил я.
Она отвернулась и, нетерпеливо дергая покрывало, завернулась в него.
Не сказав больше ни слова, она быстро вышла во двор, и через минуту я
услышал, как экипаж удаляется по дороге на восток.

На следующее утро пришел официальный вызов от Сорема.
Принесли его два джердиера с невыразительными лицами, его лейтенанты.
Один из них вручил мне бронзовую шкатулку со свитком и уставился в
пространство над моей головой, пока я читал послание.
"От Сорема из Храгонов, Вазкору, обычно называемому чудотворцем.
Приглашение на бой на мечах.
Сегодня вечерам, на Поле Льва, у северного алтаря.
В час после заката."
- Это приемлемо? - спросил джердиер в воздух.
Я ответил, что да.
Они повернулись, как заводные, и торжественно вышли.
В тот день во дворах без конца шептались: Лели, предстоящее сражение,
женщина под покрывалом. Днем человек в лохмотьях принес свою дочь и умолял
меня помочь ей. Я не смог отказать, их было всего двое. Ребенок всхлипывал
от боли на его руках, а убежал, смеясь и прыгая у ног мужчины. Глаза его
были в слезах. Я был тронут, и поймал себя на мысли: "Посмотрела бы она,
дама королевского двора, со своими разговорами о деньгах и сделках!"
Никаким средствами я не хотел убивать Сорема. Я решил, что не так уж
трудно будет отклонить его вызов и закончить все дело ничем. Не хотел я и
уезжать из-за этого из Бар-Айбитни.
Должно быть, для нее было опасно тайком идти ко мне из Небесного
города, известного своей стражей и запорами. Не знала она и чего от меня
ожидать. Я мог бы потребовать любую цену - ее богатство, драгоценности,
тело, я даже мог убить ее. Так как все, что она знала обо мне, было
почерпнуто из слухов, а слухи не отрицали и этого - в одних баснях я был
спасителем, в других - чудовищем. Она была смелой и крепкой, как может
быть крепким что либо прекрасное и закаленное.
В миле от Столба-Цитадели находился незаселенный участок земли,
отведенный под виноградники и фруктовые сады, который к северу переходил в
неровную местность, покрытую лесом, и круто обрывался к морю. Недалеко от
обрыва на низком холме находился алтарь - куча камней, поросших вереском.
Этот алтарь считался святилищем какой-то сельской богини, ей поклонялись
рабы-хессеки и масрийцы-бедняки. Они пробирались сюда в сумерках, принося
ей хлеб и цветы. Поле Льва лежало у подножия этого холма.
Завернувшись в плащ, я обходным путем шел туда пешком. Для компании я
взял с собой только Лайо. Я был бы рад Длинному Глазу, его молчаливой
сдержанности, его осторожности и отсутствию любопытства к моим странным
деяниям.
На задворках фешенебельных улиц находилась разрушенная изгородь,
остатки какой-то хессекской крепости; она отделяла окраины Пальмового
квартала от виноградников. Солнце только что село, и первые сумерки
окрасили воздух в синие тона, когда я миновал изгородь и вступил на
тропинку, ведущую к северной стене.
В прохладном небе слепо носились стаи летучих мышей, а в
черно-зеленых колоннах кипарисов вездесущие соловьи настраивали свои
серебряные колокольчики.
Появились звезды. Извилистая дорожка шла по лесу вверх, потом вниз,
и, когда ветер дул с океана, я слышал его дыхание, тихое, как у спящей
девушки. Я подумал: "Что за ночь для убийства, что за ночь для того, чтобы
уничтожить человека!" И я вдруг подумал, что мои чувства переменились
после получасового разговора с женщиной.
Лайо был начеку, опасаясь грабителей и вздрагивая от каждого звука. В
трех или четырех милях от нас залаяла лисица, а в его руке уже дрожал нож.
Я посмеялся над ним - таким смелым я стал. В следующий момент из тени
деревьев вышел какой-то человек. Эго был один из джердиеров Сорема, он
кивнул мне и знаком попросил следовать за ним. Поле Льва было
прямоугольником травы между можжевеловыми деревьями, наполнявшими воздух
своим ароматом. К северу лес отступал, и начинался склон холма, на вершине
которого находился алтарь, похожий на черный неровный дверной проем,
прорезавший сумерки. Интересно, подумал я, свидетельницей скольких
аристократических дуэлей стала эта загадочная богиня с холма, окруженная
мертвыми маками, которые набросали ей рабы?
Джердиеры принесли четыре светильника с железными экранами и, пока
еще незажженные, воткнули в землю. У одного из светильников с двумя своими
офицерами стоял Сором, облаченный в обычную одежду джердиеров.
В поле становилось темно, но я достаточно хорошо видел его лицо. В
нем я видел ее черты, так же, как и в ее лице проступали его.
Он отрывисто кивнул мне не более вежливо, чем мой проводник, и велел
одному из своих людей зажечь факелы.
- Здравствуйте, Вазкор. Надеюсь, вас устраивает место?
- Очень живописно, - сказал я. - Но есть еще кое-что.
- Ну, говорите, давайте все выясним.
За своими металлическими ограждениями запылали факелы, изменив мягкие
цвета поляны на контрастные, густые фиолетовые, зеленые и свинцово-черные.
- Я вас обидел, - сказал я. - Я признаю это и готов компенсировать
вам обиду, как вы пожелаете.
- Я желаю компенсации здесь, - сказал он, - с помощью этого. - И он
хлопнул по мечу в белых ножнах, который держал лейтенант.
- Я не буду с вами драться, Сорем из семьи Храгонов.
Его восклицание было наполовину презрительным, наполовину удивленным:
- Вы боитесь? Чудотворец боится? Маг, который превращает старух в
девушек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125