Я просто вылечил его. Я просто сделал свое дело, и мне не нужны
были звуки фанфар.
Вскоре он пришел в себя. К тому времени я успел перевязать его руку
обрывком ткани, чтобы никто не видел, что рана исчезла.
Глядя на меня горящими глазами, он сказал, что боль прошла и что он
может пошевелить пальцами и кистью. Я ответил, что если он в течение семи
дней не будет снимать повязку и смотреть на рану, то полностью излечится.
Он, вытаращив глаза, принялся убеждать меня, что рана исчезла, что это
волшебство. Я очень близко наклонился к нему и пообещал, что если он еще
раз, в глаза или за глаза назовет меня волшебником, я нашлю на него
вурдалака, чтоб тот изгрыз его печень.
Мы расстались в недружелюбном молчании.

Я сидел на камне, немного поодаль от лагеря. Оттуда до меня доносился
лай собак и крики людей. Красно-лиловый цвет неба постепенно менялся на
фиолетовый, и над Пустыней поднялась серебристая луна. Где-то едва слышно
возились крысы. На таких пустынных пространствах каждый звук, как в
оболочку, попадает в звенящую пустоту и, каким бы громким он ни был,
кажется едва различимым. Крики разбойников, шорохи животных как бы
заключены в невидимые пузырьки, символизирующие их недолговечность.
Бессмертна только пустыня.
Долго я так сидел. Время от времени я видел, как вспыхивает огонь в
кузнице, и думал: "Ну вот, Гайст заполучил свою кузницу". Но, в основном,
мысли мои были заняты другим. Я пытался осмыслить свою жизнь. Нельзя
сказать, чтобы я обрел покой, скорее, покой показался мне и обдал меня
своим холодным дыханием. Когда признаешь свое поражение, тоже становится
легче. Я все время старался сдвинуть гору, стоящую у меня на пути и,
наконец поняв, что мне это не удается, прилег, благодарный, отдохнуть в
тени у подножия горы.
Прошло, наверное, часов пять. Луна прошла зенит и двинулась на запад.
Я снова взглянул на расплывшиеся по лагерю пятна костров, собираясь
уже вернуться туда. Внезапно я увидел перед собой человека, слезающего с
черного коня. Я обратил внимание на то, что конь этот гораздо благороднее
тех лошадей, на которых обычно ездят разбойники. Человек обернулся. Его
вьющиеся волосы были подстрижены гораздо короче моих, и одет он был
довольно ярко, но, тем не менее, он все же чем-то походил на меня. Я
заметил, что с ним была женщина верхом на муле; он обернулся, чтобы
заговорить с ней. Они произносили довольно банальные фразы, но
чувствовалось, что между ними существует какая-то связь, обмен энергией.
На женщине была черная одежда, похожая на ту, что носят в племени. По
плечам не ко времени выпавшим снегом рассыпались белые волосы.
Видение исчезло так же быстро, как и появилось. Оно походило не на
кошмар, а просто на сон.
Рядом со мной стоял Гайст. Мягким голосом он произнес:
- Что тебе привиделось?
- Моя мать - ответил я. - Моя мать и с ней еще кто то, но не мой
отец.
- И в тебе больше нет гнева? - спросил он полуутвердительно.
- Нет, гнева я больше не чувствую. Однажды, в приступе отчаяния
вспомнив о моем отце, я поклялся убить ее.
Он попросил разрешения присесть рядом.
- Ты никогда не найдешь покоя, пока не настигнешь ее, - продолжал он.
- Нет, нет, я уже обрел покой. Настолько, насколько его вообще
возможно обрести.
- Однажды ты проник в мой мозг, чтобы прочесть мысли. Но при этом и я
смог прочесть твои. Ты кое-что узнал обо мне, а я - о тебе. Что ты на это
скажешь?
- Лели выскребла мой мозг, как кухонный горшок ножом. - Да, за
удовольствие надо платить. - И что же ты обо мне знаешь?
- Достаточно, чтобы указать тебе дорогу, - сказал он.
Внутри меня как будто зашевелилась змея. Я пробуждался. Пробуждались
мои мечты и видения, сознание и чувства, и звали меня обратно в водоворот
жизни, куда мне, вероятно, не очень хотелось возвращаться.
- Гайст, - заговорил я, - я все уже давно взвесил. Если я найду ее, я
ее убью. Это точно. Во мне уже нет ненависти, но у него есть причина
ненавидеть ее, и я создан его существом, его волей. Ах, Гайст, если бы я
знал своего отца!
- Сияющая темнота, - произнес Гайст, - отблеск света на стене:
Огненная тень. Вазкор, в тебе слишком много от него и так же много от нее.
Ты не должен сходить с этого пути. Ты должен встретить их обоих, чтобы
принять решение. Итак, допустим, ты вознамерился пуститься за ней в
погоню, с чего ты начнешь?
- Я должен буду воспользоваться своей Силой, а этого я поклялся
больше не делать. Ну, хорошо, чтобы вылечить кого-то - ладно. Но не для
этого.
- Итак, сила сосредоточения, - сказал он. - Мы, шрийцы, тоже
практикуем такое. Маленькая сила в большой концентрации. Чтобы выследить
человека, нужно взять какую-нибудь принадлежавшую ему вещь - из одежды или
украшений, желательно то, что он часто носил. Если у тебя ничего такого
нет, надо как можно точнее воссоздать что-нибудь похожее. Когда ты о ней
думаешь, в твоем мозгу возникает некий образ. Кошка Уастис, белая рысь.
Посмотри.
Он отвернул плащ и вытащил серебряную маску, которую я искал в
эттукской сокровищнице; маску, которого носила Демиздор; маску, которой
так боялась Тафра; маску, которую принес эшкирский раб. Маску моей
матери-ведьмы, Уастис, Карракет. Серебряная морда рыси с черными дырами
для глаз, с висящими сзади желтыми подвесками, похожими на лучи солнца на
камне, на каждой из которых - цветок из янтаря.
У меня вырвалось громкое проклятие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125