Я попал в ловушку, которую сам себе
расставил. Я с таким упорством преследовал свою добычу, что, когда наконец
настиг ее, не сразу понял, что охотился совсем за другим.
- Да, Вазкор - все тот же Вазкор, - прошептала она. - Он понял,
наконец, свою ошибку. Я не старая ведьма, а молодая. Это ты сделал меня
молодой, мой господин, мой повелитель, мой возлюбленный, и я буду твоей
смертью. - Улыбнувшись, Лели обвила меня руками, и крепко прижалась ко
мне. Даже сквозь одежду я ощутил всю свежесть ее тела, ту молодость,
которой я его наполнил. - При жизни ты отвернулся от меня, но после смерти
ты станешь мне послушен. Я приду на твою могилу, произнесу свои заклинания
и лягу в твои безжизненные объятия. Да, плоть свою я вылечить не могу, но
я умею многое другое. И это ты научил меня, мой волшебник. Послушай, как я
разговариваю. Разве это голос старой базарной торговки, любовь моя? Нет.
Та Сила, которую ты влил в мой мозг, чтобы вернуть мне молодость, сделала
меня равной тебе. Колдуньей. Богиней.
Огонь вспыхнул у меня перед глазами, заслонил палубу, неподвижные
фигуры хессеков, висящий на веревках труп. Лели, как змея, обвилась вокруг
меня, ее поцелуи огненным дождем обожгли мою кожу.
Я вспомнил Зал врачей, ее крошечный птичий череп в стих руках, идущую
от меня к ней волну энергии, солнцем озарившую ее сознание. Я вспомнил,
как горд я был тогда.
Не удивительно, что ей потом удавалось высасывать из меня мою Силу,
чтобы обратить против меня те способности, которыми я ее так
неосмотрительно наделил. Я с самого начала был для нее источником энергии.
- Да, - прошептала она, прочитав мои мысли, так же, как раньше без
труда читала все, что происходит в моем мозгу. - Да, я подшутила над
тобой, мой возлюбленный, приняв облик Уастис и направив тебя по ложному
следу. За эту шутку мне пришлось пожертвовать своим глазом, своим бедным
маленьким глазом, мой дорогой. Даже это я бы тебе простила, если бы ты по
достоинству меня оценил. Пускай бы тогда весь Бит-Хессе потонул в грязи, и
Шайтхун, Пастырь мух, вместе с ним. Уастис нет, как нет и бога-дьявола,
Вазкор. Моим орудием была только вера. Это я наслала чуму. Я наказываю
тебя за то, что ты предал меня, а не мой народ - это гнев Лели, а не бога.
Да будет тебе известно, Вазкор... Что? - спросила она, заметив, что я
пытаюсь что-то сказать.
С моих застывших губ сорвалось нечто неясное. Она мягко произнесла:
- Нет, Вазкор, я обещаю, ты умрешь. Не думаешь ли ты, мой милый, что
из всех один лишь ты уцелеешь, ты, которого с каждым проклятием,
наложенным мною на Бар-Айбитни, я прокляла дважды. Сила твоих собственных
чар живет во мне. Вот в эту минуту ты умираешь в моих объятиях.
Я знал, что все было так, как она сказала. Она снова наслала на меня
чуму. Внутри меня все горело, а ноги подкашивались, как ватные. Я почти
ничего не видел и не слышал, и не упал только потому, что оперся спиной на
мачту. Обвившись вокруг меня, она нашла мой рот и вцепилась в него губами,
словно желая высосать из меня мою жизнь.
Я каким-то образом нащупал нож. Моя рука налилась свинцом, а пальцы
были, как вода, но я приказал им действовать. Казалось, прошел час, прежде
чем мне удалось поднять руку. Она не заметила ни эту руку, ни нож в ней,
присосавшись ко мне ледяным поцелуем. Она заметила это только тогда, когда
острие прошло у нее под лопаткой и вонзилось в сердце.
Я первый раз в жизни убил женщину, убил намеренно. Но убить ее
значило раздавить камнем гадюку. Несмотря ни на что, удар был точен, она
какую-то долю секунды еще сопротивлялась, затем ее единственный глаз
застыл в неподвижности и она упала на палубу. Она не произнесла
предсмертного проклятия - видно она до самого дна исчерпала запас своей
безысходной ненависти ко мне.
Она взяла верх над Шайтхуном. Да, возможно, она была мудра, но, как и
я, смертна.
Я перешагнул через нее и, шатаясь, двинулся к перилам. Мой
затуманенный взгляд и мой затуманенный разум внезапно прояснились. Я
подумал: "Вот! Теперь все кончено, для меня и для тех крыс, которые меня
убили". Ко мне вернулась моя былая Сила. Я увидел, как от меня расходятся
лучи, пронзая светом сгрудившихся людей, тело Лели, висящий труп, мачты,
ванты и даже темную стену ночи.
Занялся огонь. От него загорелся край серого платья Лели. Да, она
должна исчезнуть в огне, как исчезло в нем все остальное: Бит-Хесси,
умершие от чумы, слава Бар-Айбитни.
Свет Масримаса.
Сияние белого пламени освещало мне дорогу. Я спустился по веревочной
лестнице и упал на дно лодки. Веревка отвязалась легко, и маленькое
суденышко, подхваченное течением, выплыло в покрытое огненными пятнами
море.
И меня тоже подхватило течением и понесло в бушующее пекло агонии, и
весь мир то вдруг исчезал с моих глаз, то снова появлялся.

Послышались голоса.
Невдалеке горел корабль, по нему метались люди, все это отражалось в
черной воде.
Ко мне приблизилось чье-то лицо.
- Вазкор, вы узнаете меня? Нет, Бэйлгар, по-моему, он не в силах
говорить. С ним наверняка все кончено. К черту предсказания врачей, к
черту колдовство. Посмотрите, сколько крови он потерял.
Кто-то другой ответил:
- Соблаговолите поднять его. Надо же было этой слабоумной служанке
императрицы его отпустить! Чистая случайность, что я вспомнил про
"Вайн-Ярд".
Меня подняли. Я весь напрягся, ожидая боли, но ее не было. Под голову
мне положили чей-то свернутый плащ, и, взглянув на темное небо, я увидел,
что одну из звезд будто пронзили серебряным кинжалом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125