Или дурь-машинка.
-- А в свое время -- насосом называли... Для мастырки иной раз шприц --
первое дело...
Но вот настал последний день месяца, отпущенного Геку и ванам для
совместного земного существования. Ваны надели наконец доставленные им по
договоренности новые, ни разу не надеванные рубашки, постиранные накануне
кальсоны, побрились, не прибегая к услугам тюремного цирюльника, безопасными
лезвиями, невесть как к ним попавшими, просто держа их в уродливых, но
крепких еще пальцах.
Потом их увели на суд, точнее на внесудебное разбирательство, состоящее
из зачтения приговора и разрешения подать на апелляцию в течение суток. Итог
был заранее оговорен -- по девяти граммов на вана, поэтому ваны претензий не
имели и от апелляции отказались. В течение суток приговор должен был быть
исполнен, а пока их отвели обратно в камеру, к Геку. Последний обед был
роскошен: суп с говядиной, жареный гусь, разделанный кусками, кисть
винограда на килограмм с лишним, хлеба без ограничений -- если попросят --
еще принесут. Ваны выставили коньяк, половину разлили по кружкам(Геку --
чисто символически), поклонились друг другу и выпили залпом.
Геку кусок в горло не лез, хотя жареного гуся он, пожалуй, и не
пробовал никогда. Он сидел и тяжесть была у него на сердце -- справлять
тризну при живых людях, к тому же самых близких ему за всю нехитрую жизнь.
-- Гек, мы решили, что отныне и навсегда, на память от нас с Варлаком,
дается тебе погоняло, которое тебе не понадобится -- потому что некому тебя
будет так называть. Правда ли, ложь, а старые люди рассказывают, что раз в
тысячу лет, на рассвете или на закате -- в сумерках, в общем, из мглы и
богова праха нарождается цветок. И цветет он, пока сумерки не кончатся
тьмою, либо светом. И силы Неба, и силы Зла ищут тот цветок, каждая -- чтобы
успеть вперед, потому что он сам по себе -- сила. Но какая -- никто не
знает. И никто заранее не ведает его судьбу, и никто не понял -- зачем он. А
если сам вырвется он на свет -- или тьму, то и даст утешение всему, что
есть. Но за все разы не вырвался он, ибо обречен на сумерки. В чем утешение
-- не ведомо.
Все в цвет, словно о тебе сия сказочка. Ты наследник наш, на счастье
свое, аль на беду. В тебе есть сила, мы чуем ее, а в нас сил уже не
осталось. Ты дал нам утешение. Устоишь ты, переживешь ли сумерки, стопчут ли
тебя лихие времена -- кто ведает? Но так ли, эдак -- не будет тебе счастья,
ибо не остановишься. Живи, будь прям в своих понятиях, помни о нас. Варлак и
я, Суббота, оставшиеся из Больших Ванов земли бабилонской, авторитетно
нарекаем тебя Большим Ваном, последним на все оставшиеся времена, и даем
тебе горькое и тяжкое имя -- Кромешник.
Варлак встал -- Суббота и Гек выпрямились вслед за ним -- разлил
остатки коньяка в три кружки (себе и Субботе поровну, Геку на донышко):
-- Вик все сказал как надо, добавлю: Гек, нам не страшно умирать,
потому что в конце пути мы встретили тебя и наши сердца согрелись... Аллах
да простит мне последний мой грех -- Варлак лихо опрокинул в себя коньяк,
запрещенный Кораном, вместо закуски с шумом потянул ноздрями и уселся за
стол. Суббота и Гек, также стоя, выпили свои порции и тоже не закусили. Гек
поморщился с непривычки, присел, не дыша, и потянулся за гусиной ногой.
Некоторое время ели в полном молчании, все слова, вроде, были уже
сказаны. Коньяк никак не подействовал на присутствующих: Гек выпил граммов
сорок от силы, а деды умели держать себя в руках. После обильного обеда с
градусами ванов все же разморило слегка и они решили взбодриться "индюшкой"
-- чифиром из индийского чая. И вот, когда кипятильник уже зашипел
тихонечко, обещая скорый кипяток, идиллия внезапно закончилась: пробухали
сапоги, заскрежетал замок на двери, в камеру ввалился конвой. За
Геком(Робертом Миддо -- по тюремным документам.) Его миссия закончилась и
администрация, уже две недели почти, как получившая его дело и предписание
освободить и препроводить в Иневию, в ГОРУПр (управление приютов), не хотела
больше держать на своей шее лишнего сидельца-малолетку. Его поишь-кормишь, и
он же , науськанный сволочами-доброхотами, еще и жалобами в прокуратуру
замучает. А ваны до утра без прислуги обойдутся.
Уже на пороге камеры Гек остановился, развернулся лицом к ванам и
поклонился им в пояс. Заранее строго-настрого было обговорено, что "на
людях" Гек и ваны друг другу -- чужие, а Гек под влиянием минуты
договоренность как раз и нарушил.
Бывает у большинства людей потребность время от времени плыть в
фарватере чужой воли и чужих решений, навязанных в виде приказов, или правил
хорошего тона, или просто обычаев. (Иной котлету сожрать не сумеет, если, к
примеру, вместо вилки и обязательного ножа ему вручить алюминиевую ложку. И
он же, если ему организовать соответствующие условия, через неделю начнет
хлебать из свиного корыта, урча... В первом случае с личности просто не
содран слой так называемой цивилизованности и культуры. ) У животных это
проявляется в виде стремления следовать за вожаком. Те же из людей и
животных, кто не желает бежать в общем стаде, по жизни распределяются в
разные края гауссианы -- либо они изгои, либо законодатели. Гек решил как
законодатель -- и это стало фактом и фактором текущих событий, покорных
последствиям его решения. Ваны мгновенно и синхронно решили, как им
реагировать на неожиданную выходку Гека :
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133