Ты понял, я спрашиваю?
-- Понял. Понял я! На твое место не претендую и должен молчать. --
Патрик обиженно замер на заднем сидении и демонстративно повернулся к окну.
Дядя Джеймс почувствовал, что переборщил, что надо бы загладить
несправедливый выговор, но не было сил на это. Лихорадочное возбуждение
мало-помалу прошло, накатила усталость и апатия: хотелось поскорее добраться
до "точки" и расслабиться, забыть, до следующего утра хотя бы, все проблемы
настоящего и будущего. Но нет, Джеймс понимал, что как следует отдохнуть не
удастся до самого вечера: Франк ждет со своими разговорами, да за ситуацией
надо следить, чтобы в случае непредвиденных осложнений пассивный контроль
сменить на активный -- а как иначе? Все же он пересилил себя и со вздохом
извинился:
-- Ну, харэ дуться! Это я промахнулся с квартирой -- вольты и живчики в
голову ударили. Не все тебе одному дурью маяться. -- Он переложил на баранку
левую руку, а правую согнул в локте и протянул назад ладонью кверху.
Патрик промедлил пару секунд и хлопнул по его ладони своею. Но обида в
его душе осталась в виде мутного и труднообъяснимого словами осадка. Утром и
днем он был в полной форме, работа вытеснила из сознания и подавленность и
воспоминания о ночных кошмарах, но теперь, когда все утряслось более-менее,
тоска и дурные предчувствия с утроенной силой застучали в мозг и сердце. И
Джеймс не по делу завелся -- тоже, видать, нервишки шалят. Да еще этот
поганый похоронный марш достал до самых почек. Что у них -- другого
развлечения на радио нет? Или маршал безвременно загнулся...
-- Джеймс, ради бога, выруби ты кладбищенский концерт этот -- невмоготу
уже.
-- Ты что, офонарел?! Это же полицейская частота -- сейчас заговорят,
залают, только относи! Авось, что полезное услышим... А пока пусть шуршит;
вот уж не думал, что ты такой тонкокожий.
Холодок ошеломительной догадки шевельнул корни рыжих волос: Патрик
незаметно заткнул пальцами оба уха -- так и есть -- Мендельсон звучал с
прежней силой...
Спинка переднего сидения больно стукнула его по носу:
-- Патрик, заснул, что ли? Побежали скоренько в "подставу", а то
вымокнем. -- Дядя Джеймс уже выскочил из "косатки", сгорбился и затрусил к
темно-вишневому "Форду", стоящему в условленном заранее месте на платной
стоянке. Мелкий и противный дождик, недавно вроде бы начавшийся, успел
напрудить целые лужи, а Дядя Джеймс боялся промочить ноги. И как это обычно
бывает -- оступился и левая нога его провалилась едва не по колено в
выбоину, заполненную дождем. Дальше он уже распрямился и пошел не спеша и не
выбирая дороги, густо усеивая путь грязной и скудной матерщиной.
Патрик догнал его у мотора, сел рядом, на переднее сиденье. Похоронный
марш утих, но Патрик стал вдруг слышать голоса людей, живущих в
многоквартирном доме, что стоял напротив через улицу: они смеялись над ним и
Джеймсом. Он метнул взгляд на шефа, но тот явно ничего не слышал: продолжая
ругаться сквозь зубы, завел мотор и выбрался на проезжую часть.
-- Настрой пока: рисочка вот тут быть должна..., на короткие
переключись...
"Паршивейше весьма, -- затосковал Патрик, -- надо будет отпроситься у
Джеймса домой, хотя бы часика на четыре или пять, сконцентрироваться, мозги
очистить."
Такое случалось с ним дважды за всю его жизнь и оба раза ему удавалось
выпутаться быстро и без посторонней помощи, но ситуация экстремальная и
помочь некому: пожалуешься -- Джеймс спишет в два счета в лунную губернию,
на старые заслуги не посмотрит. Не сразу, естественно, и не в глаза, но
отдаст соответствующий приказ: ха! -- в затылок -- и мозги на пол.
Патрик знал еще один -- варварский, очень тяжелый в исполнении способ
поправиться: надо глотнуть изрядную порцию барбитуратов, а еще лучше --
аминазинчику. Потом минут десять побегать вверх-вниз по лестницам, кровь
разогнать, чтобы лекарство лучше усвоилось, на глюки внимания не обращать.
Потом сразу же лечь спать часа на четыре...
-- Да что ты там ковыряешься так долго? Дай, я сам гляну...Вот падлы,
помощнички..., подсунули приемник, он же не берет полицейскую волну. Ну,
идиоты, я не могу...Чегой-то ты бледный весь из себя, укачало?
-- Не жрамши со вчерашнего утра, -- откуда румянцу взяться?
-- А только что красный был, как помидор. Голоден -- это поправимо: там
в холодильниках жратвы навалом, в основном, правда. консервы, но и картошка
есть и лук, и мясо, и рыба, и пиво, и яблоки. Но тебе не налью, потому как
пить не умеешь. Будешь есть яблоки, они витамины содержат, а не градусы.
Готовить по-мужицки будем, без изысков. Если моя кухня надоест -- найдется
кому готовить, -- Франк у нас известный гурман. Но он пивом брезгует, только
марочные вина ему подавай, а то и коллекционные. Я взял пару литров какой-то
дряни, как чувствовал, что найдется потребитель. Но это будешь не ты, тебе
не налью, потому как и вино ты пить не умеешь.
-- Сам не буду, меня от одной только мысли о выпивке крутит наизнанку,
отравился на сто лет вперед.
-- Да ты год хотя бы продержись, я тебе конную статую поставлю из
лучших сортов бронзы... От кого это потом так разит, от тебя, Патрик? Ты
что, носки поменять забыл?
-- Не знаю, все у меня чистое. Подкидыш верно, истек потом и кровью, да
меня пропитал насквозь. А может, это как раз от твоих ног пахнет, от левой,
например. Ты ведь ею какую-то парашу толок...
-- Приехали. Вон его телега, Франка нашего. Точно. Где он нацыганил
такую развалину, хотел бы я знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133