-- Эй, шакаленок, что стоишь, проходи -- гостем будешь. Бутылку ставь
на стол -- хозяин будешь! Парень загоготал своей замшелой шутке, приподнялся
с места и дал пинка Варлаку, отходящему от умывальника. Много ли старику
надо -- тот взмахнул неловко руками и упал, успев все же подставить полу бок
и плечо. Варлак с трудом перевернулся на спину и приподнялся на локтях.
Кровь залила почти все лицо, видимо повреждены были и глаза -- белки также в
крови.
Гек, не выбирая места, рванул рубашку у себя на животе, выдранный
лоскут смочил водой из умывальника и сел перед Варлаком. Варлак узнал его,
улыбнулся слабо и одними губами проговорил: "Сучья шерсть". Гек кивнул, в
знак того, что понял и принялся аккуратно промакивать кровь с рассеченного
лба. Нет, с глазами, похоже, все было нормально, просто кровь попала. Варлак
уцепился за его ладонь своею и Гек смутно поразился -- стариковская рука
была теплой и почти упругой...
-- Да брось ты его, он все равно уже падаль... Брось, я сказал!
Гек прижал тряпку к ранке на лбу, тьфу-тьфу -- с лицом все было не так
опасно, как выглядело поначалу -- и молча посмотрел на "сушера".
-- Хочешь сахарку, крошка?
-- Хочу.
-- Ну так иди сюда, я угощаю...
-- С удовольствием бы, да не могу -- все это зашкварено.
-- Как зашкварено! Кем?
-- Да тобою и зашкварено, пидарюга!... Не подходи... Не подходи! Чичи
выбью, сука!
Гек выставил перед собою кулак левой руки, пригнулся и стал отступать к
стене...
Проблема выбора между жизнью и смертью может коснуться каждого человека
и, как правило, застает его врасплох. Быть или не быть? Масштаб подобной
перспективы настолько отличается от колебаний при покупке нового кресла, к
примеру, что обыватель теряет голову. Он, в пиковых случаях , в отличие от
Гамлета с его абстракциями, весь отдается во власть живота и спинного мозга.
Труслив и жалок он в этот момент, дрябл совестью и честью... Случаются и
герои. Но кто трус, кто герой -- определяет только жизнь и только задним
числом. Повторится ситуация выбора -- и герой и амеба вновь окажутся на
равных стартовых позициях (герои знают об этом).
Гек очень долго прожил на свете: четырнадцать лет -- солидный возраст в
животном мире, а чем его жизнь отличалось от жизни зверя? Опыт -- горький,
бесценный опыт зверька предостерегал его от резких телодвижений: свобода
придет не сегодня-завтра, а тюрьма, с ее ритуалами и условностями, растает
за спиной, чтобы никогда больше (или неопределенно долго) не напоминать о
себе. Так пусть они там сами между собою разбираются! Но Гек для этого
слишком мало прожил на свете, ведь он был человеческий ребенок :
сострадание, сыновья привязанность, жажда справедливости, милосердие -- все
это еще не увяло в его сердце и он, не задумываясь долее о последствиях
своего душевного поступка, встал на сторону слабых и беззащитных.
... -- Не подходи, хуже будет!
Сушер, спровоцированный оскорбительными выкриками тщедушного Гека и его
отступлением, не имея страха, потерял и осторожность. Он выбрался из-за
стола и двинулся к нему, дожевывая на ходу. Гек сделал быстрый выпад, попал
ему в скулу и отпрыгнул. Удар оказался резким и чувствительным, так что
сушер даже охнул от неожиданности. Он рванулся вперед, вплотную к Геку,
левой рукой ухватил того за грудки, а правой перехватил левую руку, с явным
намерением сломать ее для начала. Теперь щенок был целиком в его власти и
можно было проучить его на всю оставшуюся жизнь. Но и Гек , закаленный и
умудренный сотнями отчаянных драк, получил то, на что рассчитывал -- шанс:
близкий контакт и надежный упор. Легким поворотом кисти он высвободил из
рукава огромный гвоздь и резко, снизу-вверх вогнал ему гвоздь в
горло-гортань. Сушер конвульсивно стиснул левую руку -- ткань бушлата
затрещала, правой же схватился за горло, в котором гвоздь торчал почти по
шляпку. Он застыл на месте, не падая и не вопя, мозг его, видимо задетый
гвоздем, казалось, не в силах был поверить сообщениям периферийных нервных
центров о том, что он убит. Вдруг его и Гека сильно тряхнуло: это Суббота
подкрался к ним и выставив перед собой как топор сложенные в замок кисти
рук, всем своим костлявым телом обрушился на левую руку сушера. Хилая ткань
не выдержала и здоровый лоскут остался у того в кулаке, а сам он опрокинулся
навзничь, кувыркнувшись через Варлака, поднырнувшего к нему под коленки. Гек
все еще стоял, оглушенный сознанием того, что он только что совершил
убийство и, таким образом, раскрутился на новый срок. Прощай, воля, лет
шесть дадут, а то и больше... Оба старика навалились на бьющееся в
конвульсиях тело, Варлак зажал ему рот и ноздри, чтобы избежать лишнего
шума, но сушер был уже окончательно мертв и затих естественным путем.
Гек очнулся и, повинуясь знаку Субботы, закрыл спиной волчок в двери.
Покойника быстро обыскали, но брать -- не взяли ничего. Таковы были тонкости
зонно-тюремного этикета: отверженного можно жестоко бить или убивать, или
насиловать, но прикасаться к нему в быту, или брать в руки вещи, ему
принадлежащие, -- категорически нельзя никому, ни работяге, ни скуржавому,
ни золотому, ни самому большому вану. Обыскать собственноручно созданного
покойника -- можно, но не с целью наживы, а чтобы узнать, если повезет,
какой-нибудь кумовской секрет. Обыск, естественно ничего не дал. По частям,
не снимая одежды, осмотрели тело. Тут повезло больше -- на плече сидела
стандартная для внутренней службы татуировка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133