Гек обеими руками принял кружку, но глотать не стал, а
сразу же передал Субботе:
-- С меня хватит. Я чифира не понимаю, у меня от него только рот вяжет.
Старики не стали спорить и продолжили, не торопясь. Полкружки было
выпито в полном молчании, потом чифир оказал свое действие и старики
расслабились, заулыбались.
-- Ну, Малек, уважил, что и говорить. Ах, давно мы так не бывали за
кружечкой. Думалось, что до деревянного бушлата и не приведется уже, а,
Варлак?
-- Аллах милостив. А и правда, хорошо посидели. Пауки не донимали, не
то глянули бы, твари, в глазок. да и поломали бы весь кайф. На воле -- такой
кубик -- сколько стоит?
-- Ребята говорили, что девяносто шесть пенсов, но нашим он по два
талера обходился. А на крытках, я слышал, по три и даже по пять.
-- А когда-то киссермар неполный он стоил на воле, -- в два с лишним
раза дешевле, да. Кто там на воле сейчас основной? Кто правит на псарне?
-- Господин президент, кто еще? -- не понял Гек.
-- Зовут-то его как нынче? -- Понятно, что господин президент, не
султан же египетский.
-- Юлиан Муррагос. Он давно уже президент, лет десять, а то и больше.
-- Точно, помню. Только не десять, а лет пятнадцать, как он уже в
президентах-то ходит, гондон штопанный.
Гек испуганно оглянулся на дверь.
-- Не дрейфь, Малек, правда -- она и есть правда, и никуда от нее не
денешься. А покойный-то господин президент и вовсе псом был, им даже пидоры
бы побрезговали -- в свою компанию брать...
На четвертый день в камеру загрузили еще одного сидельца, плешивого,
толстогубого и румяного мужичка с гнусавым голосом. Этот, не представляясь,
зыркал по всей камере, словно искал чего-то, сначала попытался завязать
разговор с Геком, потом с Варлаком. Но старики на пальцах дали понять Геку,
что они его не знают, а он их, на всякий случай. Так что Гек сидел на своей
шконке. тупа глядя на решетку с намордником, словно пытаясь рассмотреть за
ней небо, да поматывал стриженой головой в такт песне, которую он мычал
вполголоса, почти про себя. Старики заварили остатки чифира и, не обращая
внимания на Гека и губастого, выпили его. Потом стали браниться между собою
и до того раскипятились, что когда пришла пора гулять в тюремном дворике,
Суббота пошел гулять, а Варлак остался.( Даже прогулочный дворик в "Крытой
Маме" был сделан по подлому: в каменном колодце с дополнительными
семиметровыми стенами на высоте пяти метров сделан был подвесной потолок с
зазорами у стен, чтобы свежий уличный воздух свободно проникал, но солнца и
неба видно бы не было.)Гек тоже собрался было на прогулку, но его цапнули к
следователю. Губастого, как выяснилось позже, тоже вместо прогулки увели в
кабинетные недра. Гека не допрашивали, а просто использовали как фон при
опознании: завели в комнату, где стояли три стула, посадили на средний.
Слева и справа посадили еще двоих парнишек. Опознаватель или опознаватели
разглядывали из сквозь односторонне тонированные стекла. В чем было дело,
кто кого опознавал, Геку не рассказали. Он умудрился стрельнуть сигарету у
чернявого мужика-штукатура, прямо на ходу. Вертухай дал ему за это
несильного пинка, но даже сигарету не отнял, видно и впрямь дело к воле шло.
Когда он вернулся в камеру, все, включая губастого, были уже там, к
немалой досаде Гека, которому не терпелось поговорить со стариками насчет
этого странного соседа. Сигарету он отдавать поостерегся, видя, что ваны в
упор его не видят и знать не хотят. Не разговаривали они и между собой,
видимо еще после той перепалки. Губастый повздыхал, поерзал, попытался было
рассказать, за что его посадили, но замолк, видя, что никто на него не
смотрит и не слушает.
Вдруг звякнула дверь, в камеру быстро вошли трое надзирателей: начался
шмон. Но улова не получилось -- чай был выпит уже, игла испарилась
бесследно, сахар был молочный, приравненный к конфетам, а значит изъятию не
подлежал. Тем не менее шмон был полный почти, с прощупыванием швов и
заглядыванием в полость рта. В задницу не заглядывали, что, кстати, было
нарушением, но шмотки перетряхнули, составили опись. У Гека конфисковали
вшивник, пригрозив изолятором, это был единственный трофей.
Еще через полчаса Гека дернули на допрос. Следователь в майорских
погонах с фальшивым добродушием расспрашивал Гека о житье бытье и планах на
будущее. Перед ним лежал отчет о произведенном в камере обыске. Но Гек с
таким трудом усваивал самые элементарные шутки и вопросы, хотя и старался,
что следователь почти сразу перешел к делу и начал впрямую расспрашивать
Гека о стариках.
-- Тукнутые они, -- охотно ответил ему Гек, противно выворачивая мокрые
губы. -- Базарят, базарят, а чо базарят -- и не понять. Ста-арые.
-- Чай откуда у них?
-- Чо я, Фидель Кастро? Откуда мне знать, коли они мне даже глоточка не
дали. А у одного, видел небось, -- и глаза нет, хоть фанерку прибивай. Я его
про себя Циклопом зову...-- Гек загыгыкал, разбрызгивая слюну. -- И губастый
та еще сволочь, мое мыло тиснуть хотел...
Майор брезгливо отерся, сверяясь с отчетом надзирателей, быстро написал
протокол и протянул Геку ручку:
-- Распишись -- вот здесь.
-- Че это?
-- Протокол допроса.
-- Ниче я не буду подписывать. Мне домой хочется, на волю выпускайте
как безвинно посаженного, вот вам весь мой сказ. А не то господину
президенту такую телегу накачу, что все вверх тормашками полетите! Может,
тама срок мне прописан, в бумаге вашей, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133