..
Началось другое следствие, направленное против администрации зоны и
курируемое лично господином Председателем. Ну тут уж трудность ретивым
следователям была одна: объем обрабатываемого дела, который стремительно
разбухал во многие десятки томов уголовного дела, а завершить его и
представить на суд и услышать приговор -- господин Председатель выделил на
все-про-все два жалких месяца. Но все, включая старательных судей и
дисциплинированных присяжных, четко уложились в определенные рамки.
Хозяин получил 9 лет, растлитель 8, режик 6 (а наворовал больше всех).
Кум получил три года -- все-таки сигнализировал о проступках, да и ведомство
более крутое, заступилось за своего...
С другой стороны "четвертый спец" -- "жесткая" взрослая зона стала
свидетельницей небывалого триумфа Энди Моола -- Карзубого: за ум, смелость и
иные многочисленные заслуги Карзубый был вознесен в "золотую" пробу. Отныне
он, восемнадцатилетний паренек, в пределах мест заключения обретал
"столбовое дворянство", имел право и власть пользоваться всеми привилегиями,
которые только могут быть предоставлены аристократу-сидельцу. Но и
ответственность на него ложилась немалая и жизнь становилась намного короче
и опаснее, чем у большинства окружающих сидельцев. Когда шпаненок из
подворотни мечтает о золотых зубах и "атомных" наколках, он видит за всем
этим романтику и крутизну, а как же: все тебя боятся и хвостами пол метут, а
ты можешь любую телку взять и никто не пикнет... И песни у них такие
классные... При этом шпанята уличные пока еще не задумываются над тем
простым фактом, что никто их, урок этих, не любит -- ни на воле, ни в
тюрьме. Да и за что их любить, если они живут брюхом, как и другие животные,
за счет тех, кто не может им дать отпор, тех, кто слабее. Да, урки многим
внушают страх, но и сами живут в вечном страхе перед законом, самосудом,
правокачкой, слабосильной старостью, туберкулезом, чужой пробой, трамбовкой
и миллионом других вещей, сокращающих жизнь и здоровье романтиков карманной
и иной урочьей тяги...
Тут бы и забыть господину Председателю о недоразумении, но оговорился
он на одном из совещаний и дали ему справку не о сроках для "служащих", а о
сроках для "бунтарей". Прочитав и разобравшись в чем дело, господин
Председатель взъярился не на шутку -- здравый смысл и логика, несмотря на
заоблачное служебное положение, в нем все еще присутствовали. Он дал приказ
дать делу обратный ход и убрать сроки с ни в чем не повинных деток, признать
их невиновными. Но даже ему не дано было прав восстанавливать справедливость
в полном объеме: это была привилегия только одного человека в великом
государстве Бабилон -- великого племянника господина Председателя.
Господин Президент спокойно выслушал от руководителей ведомств
замаскированный под панегирик донос на своего дядю и принял простое и
конструктивное решение: срок никому зря и по ошибке не дается. Поэтому
признать малолетних преступников невиновными нельзя, но принимая во внимание
все обстоятельства, амнистировать можно. Об исполнении доложить.
Так, при восстановлении справедливости родная юстиция сделала еще один
занятный кундстштюк: те, кто были признаны виновными в беспорядках, получили
амнистию и по прошлым делам, а смирные и верноподданные сидельцы остались
досиживать дальше.
Гека повезли на формальное переследствие с последующей амнистией чуть
позже остальных : сильно, до столбняка, загноилась царапина на руке,
пришлось две недели проваляться в больничке. В других обстоятельствах он, да
и любой другой парнишка на его месте, был бы счастлив тормознуться в
больничке и косить как можно дольше, но впереди лежала свобода -- Воля!
Воля, запах и вид которой Гек забыл за четыре года отсидки, но смутно и
сладко мечтал о ней, как... как... о чем-то вкусном.
В 250 километрах от Иневии на протяжении многих столетий незаметно
дремлет тихий и грязный городишко с пышным именем Сюзерен. По ошибке или по
пьяной прихоти одного из завоевателей португальской еще волны, наречен был
этот городок, а тогда всего лишь воинская стоянка, столицей всего
континента. И ничем, кроме этого, не был прославлен город Сюзерен в истории
Бабилонского государства, в его официальной истории. Но в другой, теневой ее
части, хранящейся на скрижалях зонного и тюремного фольклора, не записанной
нигде, пронизанной противоречиями, гиперболами и мистикой, "Крытая Мама" --
тюрьма города Сюзерена -- занимает особое место. И если простой сиделец
слушает легенды о "Крытой Маме" как страшную сказку, только гипотетически
примеряя на себя роль ее жертвы, то для любого авторитетного обитателя
бабилонской пенитенциарной системы, принадлежащего к любой пробе, даже к
скуржавой, перспектива попасть в Сюзерен обволакивает сердце холодом и
унизительным страхом. И причины тому есть. "Крытая Мама", если не считать
пересылку и следственный изолятор, где случается всякий сброд, специально
предназначена для "перевоспитания" отъявленных врагов государства и
президента.
Случалось, что и политические попадали сюда, но не часто: политическое
фрондерство -- удел богатых и влиятельных людей, их ссылали, сажали под
домашний арест, отмазывали на поруки... И мода на свободомыслие, вспыхнувшая
было после успеха кубинской революции, поугасла. Террористы же политиками не
считались, да и живыми их не встречали на зонах .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133