Гек, пользуясь
моментом, рванулся к двери и зацарапал по щеколде: в голове колотилась
только одна мысль -- удрать куда угодно, только бы оттолкнуть от себя
вонючий отцовский рот и отцовскую ненависть. Но он не успел, несмотря на
пьяную одурь отец оказался проворнее...
-- Там нет ничего, понимаешь? Нет бумажника под шконкой -- такой вот
факт. Может, мне поглубже туда залезть, получше поискать? Залезть?
-- Залезь, -- покорно повторил Гек, смысл сказанного не проникал в его
затуманенный паникой разум.
От сильного удара ногой в грудь он потерял сознание еще на лету и не
почувствовал, как ударился головой о стенку и еще раз об пол -- уже всем
телом...
Первое, что он увидел, разлепив глаза, это босые отцовские ноги,
когтистые и давно не мытые -- отец сидел за столом. Гек перевел глаза на
часы, которые показывали половину седьмого, но он не умел еще определять
время по циферблату, а потому и не понял, что пролежал без памяти полтора
часа. Он даже не сразу определил, в каком месте комнаты находится, а когда
осознал, что лежит под отцовской кроватью, то лишь вяло удивился. В голове
шумело, под ложечкой пульсировала горячая и тупая боль.
-- Очнулся, гаденыш? Слишком молод ты еще -- фуфло мне двигать... --
Ангел уже успел побриться за это время и опохмелиться в меру, во всяком
случае, выглядел он почти свежим и пребывал в хорошем расположении духа. --
Твое счастье: нашлись деньги... Но тебе наука наперед -- не ври отцу. Замечу
-- не помилую. Напакостил -- приди, скажи, пойму и разберу. Вырастешь -- еще
спасибо за науку скажешь. Почему по всей комнате мусор? Что жмуром
кидаешься? Я же вижу -- очухался. А ну, ползи сюда!
Гек неуклюже выкатился из под кровати и попытался встать, но отец,
приподнявшись, ткнул его ногой и вновь повалил.
-- Ползи, я сказал!
Ползти было совсем недалеко -- метра полтора, не больше, и Гек пополз.
Уже в непосредственной близости от отца он приподнялся на локтях и подобно
кобре метнулся головой вперед, вцепился зубами в большой палец правой ноги.
Лютая ненависть переполняла Гека, вся его жизнь, естество, разум и страсть
сплавились в одно: жажду немедленно убить родного батюшку, пусть только крик
его продолжается как можно дольше...
Второй раз он очнулся, когда за окном смеркалось. Отца не было -- ушел
куда-то, во рту горчили дряблые кровяные сгустки, не хватало четырех зубов
-- двух верхних и двух нижних. На затылке, возле виска над ухом, на лбу
прощупывалось сразу несколько разнокалиберных шишек. Гек пошевелился и
понял, что может передвигаться без особых страданий. Когда он встал, чтобы
пойти в туалет, со лба свалилось влажное полотенце. Гек сообразил, что отец
перенес его на кровать. Он не знал, что отец, постучав его головой о
столешницу, испугался перспективы мотать срок за убийство собственного сына
и позвал знакомую бабку, промышлявшую надомными абортами. Та оказала, как
умела, первую помощь, наложила компресс, дала понюхать нашатырь и сделала
укол глюкозы в вену.
"Косточки все целы" -- поджав губы пропела она и, приняв гонорарный
червонец, ушла. Ничего этого Гек не помнил, он считал, что отец сменил гнев
на милость и простил сына. На кухне Гек нашел хлеб, пол-луковицы и остатки
каши. Он ел первый раз за эти сутки и подобрал все до крошки, несмотря на
то. что измочаленные десны очень болели. Запив водой из под крана нехитрый
ужин, он поплелся обратно в комнату, лег на свою постель и стал ждать отца,
-- без радости, но и без особенного страха.
Геку за восемь лет жизни не раз доводилось быть битым, хотя и не так
жестоко, но впервые он понял, что может отплатить тою же монетой, что
победителю и обидчику тоже может быть очень больно.
Отец пришел вполпьяна и, увидев сына практически здоровым, захотел с
ним примириться, великодушно забыв о прокушенном пальце, который пришлось
продезинфицировать и перевязать. И Гек не сразу, но поддался, оттаял и
помирился с отцом, и съел яблоко, хотя десны все еще саднили, а шишки ныли
при каждом движении челюстей.
Спать легли поздно -- ведь завтра воскресенье. а в понедельник уже надо
идти в новую страшную школу, как оно там будет? Отец тяжело захрапел, а Гек
все лежал и думал. Вдруг он понял, что отец никогда не купит ему собаку и не
пойдет в школу, чтобы защитить его от шпаны, что никому не нужна разбитая им
царевна-лебедь, и что он один на свете. И Гек заплакал, беззвучно разевая
рот, тихо, чтобы не разбудить отца, вытирал одеялом лицо и снова плакал.
Отступила боль из маленького тела, утихли десны, -- зубы новые вырастут, он
знал это, и шишки сойдут... Но слезы лились и лились, не переставая, как
будто его сердце уже оплакивало потерю, пока еще недоступную для детского
ума. Да так оно и было на самом деле.
А в новой школе оказалось не так уж и плохо -- во всяком случае -- со
старой не сравнить. Гека побили в первый день учебы его же одноклассники, но
такова традиция для новичков, таковы правила, которым юные бабилонцы
следуют, не задумываясь об истоках, породивших эти правила. Точно так же
принимали ребят в подростковые банды и так же встречали в следственных
изоляторах несовершеннолетних кавалеров первой "ходки". Мир жесток -- парень
должен показать, что он не баба и не слюнтяй, что он не струсит и не
развалится в критической ситуации, не заложит товарищей. А если, не дай бог,
дрогнет парнишка, заплачет, или, еще хуже, пощады попросит -- не будет ему
жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133