Франк брезгливо
сморщился, выпросил еще два яйца, положил их в кастрюльку с водой и поставил
на соседнюю конфорку.
-- Ты, Джеймс, должен в цирке выступать, в программе "Уроды века".
Пожиратели огня тебе в подметки не годятся, право слово! Ребята, неужели вы
будете это есть?
-- Будем, -- дружно ответили "ребята" -- Патрик и Тобик. Патрик
наконец-то почувствовал улучшение, а вместе с ним и голод; Тобик же всегда
готов был пожрать, лишь бы пожирнее и поострее.
-- Да и хрен с тобой, аристократ занюханный, -- высказался Дядя Джеймс,
нимало не смущенный критикой в свой адрес, -- число двенадцать делится не
только на четыре, но и на три, причем с такой же легкостью. -- И зачем-то
прибавил:
-- Даже мусульмане и евреи с удовольствием едят жареное свиное сало,
если не знают об этом.
Все ждали, что он пояснит или дополнит свою мысль, но он только
выругался грязно: капля кипящего сала выскочила со сковородки прямо ему на
щеку.
-- Тобик, режь хлеб, Патрик, кофейник поставь, да залей его полнее, а
то опять без воды кипяченой сидеть будем, Франк...
-- Слушай, командир, отвали, да?... Раскомандовался, понимаешь, видишь
-- я себе завтрак готовлю.
Включили телевизор, почти по всем каналам шли воскресные проповеди,
сводки новостей повторяли вчерашнюю информацию, мэр опять обещал выполоть
поганые сорняки бандитизма и экстремизма..., звук приглушили и уселись
завтракать. Томатный соус, вылитый на яичницу, вдруг стал пахнуть кровью и
Патрика едва не вырвало на скатерть, но он преодолел себя, запихнул в рот
желто-красный "глазок" и устоял, иллюзия исчезла. Тобик молчал, как всегда,
когда его не спрашивали, Франк и Дядя Джеймс ввязались в нудный и
бессодержательный спор о достоинствах последних автомобильных моделей,
телевизор бубнил себе в углу -- было скучно. Патрик сел в кресло, очистил
журнальный столик, подстелил чистый тряпичный лоскут, выложил на него два
ствола -- трофейную волыну, захваченную Джеймсом, и свой кольт. Тут же на
столике поместил свою оружейную "аптечку": оружие -- как ребенок, требует
постоянного ухода и заботы.
Дядя Джеймс спохватился вдруг и поспешно включил телефон. Тот
немедленно отозвался пронзительным звоном: день начался.
День начался с неприятностей: после короткой серии нейтральных
разговоров и сообщений доложил Нестор: лягавые, почти все незнакомые,
перевернули "Маргаритку" вверх дном, запугивают девиц, спрашивают про
Гектора Суллу, про Малька, то есть. Грозятся лавочку прикрыть, потому что
подозревают здесь убийство. Как будто в городе им сейчас хлопот мало...
-- Франк, сегодня вечером дома будешь, как я и грозился. Пузырь с тебя
по этому поводу. -- Вот спасибо, отец родной! Надо же, отпускает он меня!...
-- Так ты того..., позвони в Марсель...
-- На предмет?
-- Малька придется... -- Дядя Джеймс сделал согнутым указательным
пальцем правой руки долбящее движение по воздуху вниз.
Патрик сразу поднял голову и посмотрел на Джеймса.
-- Что уставился? Горячо, говорю, стало. Нельзя позволить, чтобы
парнишка запел, не то и мы с Франком на кладбище поедем, да и тебя не
забудут.
-- А в Марселе ему нельзя переждать? Кому он там мешает?
-- Предстоят очень важные дела. Появились колоссальные перспективы. На
кону стоят серьезные деньги и интересы многих людей. Мы не можем рисковать
всем этим из-за одного сопляка, пусть даже не самого сопливого. -- Он
наклонился к Патрику и продолжил вполголоса -- Даже если мы его отдадим --
как докажем, что он -- это он. Они ведь ему пальчики сверят... Понимаешь?
-- Да вся округа же знает -- что это он.
-- Тем более. Будут копать -- откуда в его деле другие пальчики, кто
подменил...Ты себе новых талантов найдешь. Кончено. -- Дядя Джеймс пожевал
губами:
...Мне, думаешь, хочется решать таким образом?... Ну все, все...
Сегодня вечером..., ах, черт, здесь же нету... -- завтра вечером разрешаю
тебе сыграть концерт для волынки без оркестра, прямо в конторе.
Договорились?
-- На волынке...
-- Да, Мальку было бы приятно. Или вот что, Франк! Не фиг откладывать:
на трубку, звони в Марсель, намекни насчет него... Чтобы в темпе...
Франк присел на край стола, начал накручивать диск, код все время
срывался... Патрик машинально собрал трофейный ствол, загнал обойму и
вздрогнул: прямо из столешницы сквозь тряпку выскочила мерзко хохочущая
голова Червончика и исчезла. Комнату заполнили голоса и пронзительные звуки
волынки, резко и горько пахнуло порохом.
-- Алло..., алло -- встрепенулся Франк...
Патрик выбросил вперед левую руку со стволом и веером, слева направо
выпустил три пули. Подобная быстрота-плюс-меткость редко ему удавалась даже
в тире: все трое -- Дядя Джеймс, Тобиас и Франк, без звука повалились на пол
с простреленными головами. На третьем выстреле глушитель практически утратил
свои свойства, -- получилось так громко, что зазвенело в ушах. Патрик
подскочил, нажал стволом на рычажок, прервал связь. Дядя Джеймс лежал на
левом боку, длинными ногами перегораживая почти половину комнаты. Патрик
испытывал иррациональное облегчение мук совести от того, что Джеймс не видел
случившегося, из-за этого чувство вины перед ним -- странным образом -- не
было таким острым.
"Гад, гад, гад... -- звенели голоса. -- Ты не должен жить... Умри,
умри...
Патрик затряс головой, зажмурил глаза, крепко, до цветных пятен...
" Он там. Патрик в квартире... Он там... Выходи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133