А теперь он вспомнил, что он был богом. Как далеко от Бруты он будет помнить? За милю? За десять? Интересно, каково это, чувствовать, как истекает знание, опускаться вновь до низменного пресмыкающегося? Может быть, какая-то его часть всегда будет беспомощно вспоминать… Он содрогнулся.
Временно Ом разместился в плетеной коробке, висевшей у Бруты на плече. В лучшие времена он не счел бы это комфортным, но сейчас его всего-навсего встряхивало когда Брута чеканил шаг по предутренней прохладе. Через некоторое время прибыло несколько грумов с лошадьми. Брута удостоился нескольких презрительных взглядов. Он всем улыбался. Это казалось наилучшим выходом. Он начал чувствовать голод, но не рискнул покинуть свой пост. Ему велели быть здесь. Но через некоторое время звуки, доносившиеся из-за угла, заставили его украдкой продвинуться на несколько ярдов и посмотреть, что там творится. Внутренний дворик здесь был U-образной формы, вокруг крыла здания Цитадели, и из-за угла он выглядел так, словно там собиралась отправляться другая группа.
Брута знал о верблюдах. В деревне его бабушки была пара. Здесь их были сотни, стонущих, как несмазанные насосы и воняющих, как тысяча мокрых ковров. Люди в джелибах расхаживали среди них и время от времени ударяли их палками, что является испытанным методом обращения с верблюдами. Брута направился к ближайшему зверю. Какой-то человек крепил ремнями бутыли с водой вокруг его горба.
– Доброе утро, брат, – сказал Брута.
– Пошел на… – сказал человек даже не оглянувшись.
– Пророк Аввей учит нас часть 25, стих 6: «горе тому, кто оскверняет свой рот сквернословием, ибо слова его будут, яко пыль», – сказал Брута.
– Правда? Ну, пусть он тоже идет на… – продолжил беседу человек.
Брута колебался. Формально, незнакомец забронировал себе вакантное местечко в тысяче преисподен и пару месяцев внимания Квизиции, но, как сейчас заметил Брута, он принадлежал к Божественному Легиону; его меч наполовину скрывали одежды пустыни. Для легионариев следует делать особое исключение, такое же, какое делается для инквизиторов. Близкие контакты с безбожниками воздействуют на их сознание и ввергают их души в смертельную опасность. Он решил быть великодушным.
– И куда же ты направляешься со всеми этими верблюдами этим прекрасным утром, брат?
Солдат подтянул пояс.
– В преисподню, наверное, – сказал он неприятно рассмеявшись. – Прямо за тобой.
– Серьезно? По словам Пророка Ишкибла, человеку не нужен верблюд, чтобы достичь преисподни, да, ни конь, ни мул. Человек может отправиться в преисподню на своем собственном языке, – сказал Брута, позволяя нотке неодобрения проскользнуть в его голосе.
– А что старые пророки говорят о том, чтобы заехать одному назойливому ублюдку по уху?
– «Горе тому, кто поднял руку свою на ближнего своего, поступая с ним, как с неверным», – сказал Брута. – Это Оссорий, Запрет 11, стих 16.
– Отвали и забудь, что вообще нас видел, иначе у тебя будут большие неприятности, друг. Сержант Актар, часть 1 стих 1, – сказал солдат.
Брута наморщил лоб. Такого он не помнил.
– Уходи отсюда, – сказал глас Божий в его голове. – Неприятности тебе не нужны.
– Надеюсь, ваше путешествие будет приятным, – вежливо сказал Брута. – Куда бы вы не направлялись.
Он попятился и направился к воротам.
– Насколько я могу судить, этот человек должен будет провести некоторое время в исправительных преисподнях, – сказал он.
Бог промолчал.
Группа путешествующих в Эфеб наконец начала собираться. Брута был очень внимателен и старался убраться с дороги каждого. Он увидел дюжину конных солдат, но, в отличие от верблюжьих наездников, они были в до блеска надраенных чешуйчатых кольчугах и черно-желтых плащах, в которые Легионеры облачались только в особых случаях. Брута подумал, что они выглядят очень впечатляюще. Под конец к нему подошел один из конюших.
– Что ты тут делаешь, послушник? – требовательно спросил он.
– Еду в Эфеб, – сказал Брута.
Человек взглянул на него и рассмеялся.
– Ты? Ты даже не рукоположен! И ты едешь в Эфеб?
– Да.
– И с чего ты это взял?
– С того, что я ему велел, – раздался голос Ворбиса за спиной человека. – И он здесь, всецело покорный моей воле.
Брута хорошо видел лицо человека. Выражения на нем менялись, подобно форме жирного пятна на поверхности лужи. Потом конюший повернулся так, словно его ноги были прибиты к гончарному кругу.
– Господин Ворбис, – промямлил он.
– А сейчас ему нужно верховое животное, – сказал Ворбис.
Лицо конюшего пожелтело от ужаса.
– С удовольствием. Лучшая из наших лошадей…
– Мой друг Брута – смиренный служитель Ома. Я не сомневаюсь, что он просит не более, чем о муле. Брута?
– Я… Я не умею сидеть верхом, лорд, – сказал Брута.
– Любой может сесть на мула, – сказал Ворбис. – Обычно, множество раз за небольшой промежуток времени. Кажется, теперь все в сборе?
Он поднял бровь, глядя в сторону сержанта охраны. Тот отдал честь.
– Мы дожидаемся Генерала Фрайята, лорд, – сказал он.
– А, сержант Симония, не так ли?
Память на имена у Ворбиса была просто ужасной. Он знал все. Сержант слегка поблек, потом конвульсивно отдал честь.
– Да! Сэр!
– Мы тронемся без генерала Фрайята, – сказал Ворбис. Губы сержанта оконтурили «Н» слова «но» и заняли исходное положение.
– У Генерала Фрайята другие дела, – сказал Ворбис. – Куда более тяжелые и срочные. О которых лишь он может позаботиться.

* * *
Фрайят открыл глаза в полумраке. Он различал комнату вокруг, но лишь смутно, как набор граней в воздухе. Меч… Он обронил меч, но возможно, ему снова удастся его найти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92