– Конечно, это глупо, правда? – сказал Св.Унгулант. – Весь этот превосходный набор напитков, но так часто охватывает, не подберу другого слова, жажда нескольких маленьких глоточков воды. Ты можешь это объяснить?
– Это было бы довольно сложно… – сказал Брута, по-прежнему разговаривая очень осторожно, подобно тому, кто водит пятидесятифунтовую рыбину на леске с прочность на разрыв в пятьдесят один фунт.
– Действительно, странно, – сказал Св.Унгулант. – Особенно, когда ледяное пиво столь доступно.
– А где вы, ух, берете ее? Воду? – сказал Брута.
– Знаешь каменные деревья?
– Те, что с большими цветами?
– Если вскроешь мясистую часть листьев, там есть до полупинты воды, – сказал святой. – Предупреждаю, на вкус это как моча.
– Думаю, мы попробуем это стерпеть, – сказал Брута иссохшими губами.
Он попятился к веревочной лестнице, в которой заключался контакт святого с землей.
– Вы уверены, что не хотите остаться? – сказал Св.Унгулант. – Сегодня Среда. У нас по средам молочный поросенок с поварским подбором залитых солнцем росисто-свежих овощей.
– У нас, ух, много дел, – сказал Брута на полпути вниз по раскачивающейся лестнице.
– Пирожные с тележки?
– Я думаю, пожалуй…
Св.Унгулант грустно смотрел вниз на Бруту, направляющего Ворбиса прочь по пустоши.
– А на десерт, пожалуй, мятные леденцы! – прокричал он через ладони рупором.
– Нет!
Скоро фигуры стали едва различимыми точками среди песка.
– Могут быть видения сексуальных удо… нет, вру, это по четвергам… – пробормотал Св.Унгулант.
Теперь, когда ушли посетители, воздух снова наполнился жужжанием и хныканьем маленьких богов. Здесь были биллионы их. Св.Унгулант улыбался. Он был, без сомнения, сумасшедшим. Он иногда это подозревал. Но он придерживался точки зрения, что безумие не должно пропадать зря. Он ежедневно обедал пищей богов, пил редчайшие вина, ел фрукты, которых не было не только в это время года, но и в действительности. Выпивать иногда пригоршню солоноватой воды и жевать отвратительную ногу ящерицы в медицинских целях было невысокой платой. Он вернулся обратно к заставленному столу, мерцавшему в воздухе. Все это… и все эти маленькие боги хотели, чтобы был кто-нибудь, кто знал бы о них, кто хотя бы верил бы в то, что они существуют. А еще сегодня было желе и мороженое.
– Ну, нам больше достанется, а, Ангус?
– Да, – сказал Ангус.

* * *
Война в Эфебе закончилась. Она не могла продолжаться долго, особенно после того, как в нее включились рабы. Было слишком много узких улочек, слишком много налетов, и, кроме того, слишком много ужасающей решимости. Принято считать, что свободные люди всегда победят рабов, но, пожалуй, это зависит от точки зрения. Кроме того, командующий эфебским гарнизоном что-то нервно продекламировал о том, что с рабством впредь будет покончено, что взъярило рабов. Какой толк выживать, если потом, будучи свободным, не можешь иметь рабов? Кроме того, а что они будут есть?
Омнианцы не могли ничего понять, а неуверенные люди плохо бьются. И Ворбис пропал. Несомненные факты начинали вызывать сомнения, когда повсюду были его глаза. Тирана освободили из тюрьмы. Он провел первый день свободы аккуратно составляя послания другим маленьким странам побережья. Пришло время предпринять что-то против Омнии.

* * *
Брута пел. Его голос эхом разносился среди камней. Стая кривоклювов стряхнула свои ленивые пешеходные привычки и неистово рванула прочь, оставляя позади перья в своем стремлении стать рожденными летать. Змеи втирались в трещины в камнях. В пустыне можно жить. Или по крайней мере выжить… Возвращение в Омнию всего-навсего вопрос времени. Еще один день…
Ворбис плелся немного позади него. Он ничего не говорил, и, когда с ним заговаривали, не подавал ни единого признака, что понял, что ему сказали.
Ом, гремя в Брутином мешке, начал ощущать острую депрессию, которая накатывает на любого реалиста в присутствии горячего оптимиста. Искаженные тона «Стальные когти разорвут безбожников» неслись вдаль.
– Мы живы, – сказал Брута.
– Теперь.
– И мы недалеко от дома.
– Да?
– Я видел дикую козу среди скал чуть раньше.
– Их по-прежнему много вокруг.
– Коз?
– Богов. И те, что были прежде, были ничтожны, уверяю тебя.
– В смысле?
Ом усмехнулся:
– Это ведь логично, разве нет? Подумай. Более сильные крутятся с краю, где есть верую… в смысле, люди. А слабых оттесняют в пески, куда люди забредают редко…
– Сильные боги, – сказал Брута задумчиво. – Боги, знающие, каково быть сильными.
– Верно.
– Не те боги, которые знают, каково быть слабыми.
– Что? Они не продержаться и пяти минут. В этом мире бог пожирает бога.
– Пожалуй, это кое-что объясняет в природе богов. Сила – врожденное качество. Как грех. – Его лицо омрачилось. – Вот только… не так. В смысле, грех. Я думаю, пожалуй, когда мы вернемся, я поговорю с некоторыми людьми.
– Ох, и они послушают, да?
– Говорят, мудрость приходит из пустынь.
– Лишь та мудрость, которую хотят люди. И грибы.
Когда солнце начало взбираться, Брута подоил козу. Она терпеливо стояла, пока Ом успокаивал ее мысли. И Ом не предлагал ее убить, заметил Брута. Они снова нашли тень. Здесь это были кусты, низкие, усаженные колючками, каждый крошечный листочек скрывался за баррикадой из шипов. Ом подождал немного, но маленькие боги окраины были хитрее и менее настырные. Они придут, возможно в полдень, когда солнце превратит ландшафт в адское сияние. Он услышит их. А тем временем можно поесть.
Он пробрался сквозь кусты, шипы которых безвредно ломались о его панцирь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92