Аббат играл в шахматы в длинной галерее, с которой открывался вид на всю долину. В садах били фонтаны, ласточки влетали и вылетали из окон.
– Все прошло хорошо? – не поднимая глаз спросил аббат.
– Отлично, лорд, – сказал Лу-Цзе. – Правда, пришлось немного подтолкнуть дело.
– Я надеялся, что ты не будешь этого делать, – сказал аббат, беря в руки пешку. – Когда-нибудь ты перегнешь палку.
– Эта теперешняя история, – сказал Лу-Цзе. – Очень уж она претенциозна. Все время приходится что-то подлаживать…
– Да, да…
– Раньше история была куда лучше.
– Все всегда было лучше, чем теперь. Такова природа истории.
– Да, господин. Господин?
Аббат с легким раздражением поднял глаза.
– Э… вы знаете, книги говорят, что Брута умер и наступило столетие страшных войн.
– Ты же знаешь, мои глаза уже не те.
– Ну… сейчас это не совсем так.
– Главное, что все в конце концов образуется, – сказал аббат.
– Да, лорд, – сказал исторический монах.
– До твоего следующего назначения еще несколько недель. Почему бы тебе не отдохнуть?
– Спасибо, лорд. Я пожалуй спущусь вниз, в лес, и понаблюдаю за падающими деревьями.
– Хорошая практика, хорошая. Разум всегда занят, да?
Когда Лу-Цзе ушел, аббат взглянул на противника.
– Добрый человек, – сказал он. – Твой ход.
Противник долго и внимательно смотрел на доску. Аббат ожидал увидеть, какие там продумываются хитрые долговременные стратегии. Потом его противник коснулся фигуры костяным пальцем.
– НАПОМНИ МНЕ ЕЩЕ РАЗ, – сказал он, – КАК ХОДИТ ЭТА, С КОНСКОЙ ГОЛОВОЙ?

* * *
В конце концов, Брута умер, при необычных обстоятельствах. Он достиг почтенного возраста, но по крайней мере это не было необычно в Церкви. Как он сам говаривал, надо заниматься делом, каждый день.
Он встал на заре, и прошел к окну. Он любил наблюдать рассвет. Никто и не пытался убрать Ворота Святилища. Кроме всего прочего, даже Урн не смог предложить, как расчистить божественно исковерканную кучу оплавленного металла. Так что над ними просто построили ступени. Через пару лет люди вполне привыкли и стали говорить, что это, пожалуй, даже символично. Не то, чтобы символ чего-то конкретно. Однако, несомненно символ. И теперь солнце играло на медном куполе Библиотеки. Брута взял на заметку, что стоит спросить, как идет строительство нового крыла. В последнее время было слишком много жалоб на толкотню. Посетить Библиотеку люди прибывали отовсюду. Это была самая большая не магическая библиотека в мире. Казалось, что сюда переселилась половина философов Эфебы, и в Омнии уже появилась пара своих собственных. Даже священники время от времени заглядывали сюда из-за коллекции религиозной литературы. Сейчас там было тысяча двести восемьдесят три религиозные книги, каждая из которых, сама по себе, была единственной, которую стоит прочесть человеку. Видеть их все вместе доставляло своеобразное удовольствие. Как любил говорить Дидактилос, это смешно.
Было так, что, когда Брута вкушал свой завтрак, субдьякон, в чьи обязанности входило прочесть ему перечень назначенных на сегодня встреч и тактично удостовериться, что он не выйдет наверх в одном нижнем белье, робко поздравил его.
– Ммм? – сказал Брута.
Из ложки капала размазня.
– Сто лет, – сказал субдьякон. – С тех пор, как вы вернулись из пустыни, сир.
– Действительно? Я думал, прошло, ммм, лет пятьдесят? Не может быть более шестидесяти, юноша.
– Ах, сто лет, господин. Мы сверились с записями.
– Действительно? Сто лет? Столетний срок? – Брута очень осторожно положил свою ложку и уставился на голую стену напротив.
Субдьякон поймал себя на том, что поворачивается взглянуть, на что же смотрит Ценобриарх, но там не было ничего кроме белой стены.
– Сто лет, – задумчиво произнес Брута. – Ммм. Бог ты мой. Я и забыл.
Он засмеялся.
– Я забыл! Сто лет, да? Но здесь и сейчас мы…
Субдьякон повернулся.
– Ценобриарх?
Он подошел ближе, кровь отлила от лица.
– Господин?
Он повернулся и бросился за помощью. Тело Бруты почти изящно наклонилось вперед и шлепнулось на стол. Чаша перевернулась и кашица полилась на пол. А потом Брута поднялся, даже не оглянувшись на свое тело.
– Ха. Я не ждал тебя, – сказал он.
Смерть перестал опираться на стену.
– ТЕБЕ ПОВЕЗЛО.
– Но столько осталось не сделано…
– ДА. НИКОГДА НЕ БЫВАЕТ СДЕЛАНО ВСЕ.
Брута проследовал за мрачной фигурой сквозь стену, где, вместо прихожей, нормально занимавшей заднюю стену, был… …черный песок. Сияющий и искрящийся свет струился с усеянного звездами черного неба.
– А. Здесь действительно пустыня. Все приходят сюда? – сказал Брута.
– КТО ЗНАЕТ?
– И что в конце пустыни?
– СУД.
Брута обдумал этот ответ.
– В котором конце?
Смерть усмехнулся и отступил в сторону. То, что Брута принял за припорошенный песком камень, оказалось скрюченной фигурой, сидящей обхватив колени. Она казалась парализованной ужасом. Он пригляделся.
– Ворбис? – сказал он. Он взглянул на Смерть. – Но Ворбис умер сто лет назад!
– ДА ЕМУ НУЖНО ПРОЙТИ ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ В ОДИНОЧКУ. НАЕДИНЕ С САМИМ СОБОЙ. ЕСЛИ ОН ОСМЕЛИТСЯ.
– Он здесь уже сто лет?
– МОЖЕТ БЫТЬ И НЕТ. ЗДЕСЬ ИНОЕ ВРЕМЯ. БОЛЕЕ… ЛИЧНОЕ.
– А. Ты хочешь сказать, что сто лет может пролететь в пять секунд?
– СТО ЛЕТ МОГУТ ДЛИТЬСЯ ВЕЧНО.
Черные на черном глаза внимательно вглядывались в Бруту, автоматически, не раздумывая протянувшего руку… и замешкавшегося.
– ОН БЫЛ УБИЙЦА, – сказал Смерть. – И СОЗДАТЕЛЬ УБИЙЦ. И МУЧИТЕЛЬ. БЕЗЖАЛОСТНЫЙ. ЖЕСТОКИЙ. ЧЕРСТВЫЙ. НЕПРЕВЗОЙДЕННЫЙ.
– Да. Я знаю. Он – Ворбис, – сказал Брута.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92