Она была сероватой и слегка прозрачной. – Гм. Это дерево?
– МОРФИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ.
– Извините?
– ТЫ МОРЯК. ТЫ СЛЫШАЛ ОБ ОТНОШЕНИИ К КОРАБЛЮ КАК К ЖИВОМУ СУЩЕСТВУ?
– О, да. Невозможно провести ночь на корабле и не почувствовать, что у него есть ду…
– ДА.
Воспоминание «Плавника Бога» плыло сквозь тишину. Слышались далекие вздохи ветра, или призрака ветра. Угасшие тела умерших штормов.
– Ох, – сказал дух капитана, вы только что сказали «был»?
– ДА.
– Так я и думал.
Капитан посмотрел вниз. Команда собралась на палубе, озабоченно глядя вверх на него. Он посмотрел дальше. Напротив команды собрались корабельные крысы. Перед ними стояла неясная фигурка в плаще. Она сказала:
– Пи-пи-пи.
Он подумал: «Даже у крыс есть Смерть…»
Стоявший в стороне Смерть кивнул капитану.
– У ТЕБЯ ЕСТЬ РУЛЬ.
– Но… но куда мы плывем?
– КТО ЗНАЕТ?
Капитан беспомощно схватился за спицу руля.
– Но… здесь нет знакомых звезд! Нет карты! Какие здесь ветра? Где проходят течения?
Смерть пожал плечами. Капитан бесцельно повернул руль. Корабль скользил по призраку моря. Потом до капитана дошло – худшее уже случилось. Удивительно, как хорошо было знать это. А если худшее уже случилось…
– Где Ворбис? – прорычал он.
– ОН ВЫЖИЛ.
– Да? Нет справедливости!
– СУЩЕСТВУЮ ВСЕГО ЛИШЬ Я.
Смерть исчез. Капитан немного повернул руль, чтобы удостовериться. В конце концов, он все еще капитан, а это, в любом случае, корабль.
– Помощник?
Помощник отдал честь.
– Сир!
– Гм. Куда мы теперь направимся?
Помощник почесал затылок.
– Ну, кэп, я слышал, что у клатчанских язычников есть райское место, в котором есть выпивка и песни, и молодые женщины с колокольчиками, и… вы понимаете… не взирая на…
Помощник с надеждой взглянул на капитана.
– Не взирая на… Да? – сказал задумчиво капитан.
– Я так слышал.
Капитан чувствовал, что ему кое-что причитается не взирая на…
– Есть идеи, как туда добраться?
– Я думал, когда мы были живы, вам были даны инструкции, – сказал помощник.
– Ох.
– И еще есть варвары, по направлению к Пупу, – сказал помощник, смакуя это слово, – которые считают, что они отправляются в большую залу, где находятся всевозможные яства и пития.
– И женщины?
– Непременно.
Капитан нахмурился.
– Это класс, – сказал он, – но почему получается так, что язычники и варвары заняли лучшие места, куда уйти после смерти?
– Это трудный вопрос, – согласился помощник. – Я думаю, это делает их… счастливыми и пока они живы? – он выглядел озадаченным. Теперь, когда он мертв, все звучало подозрительно.
– И у тебя опять нет идей, как туда добраться? – спросил капитан.
– Извините, капитан.
– Но, думаю, поискать стоит. – Капитан взглянул за борт. Если плыть достаточно долго, обязательно наткнешься на берег. А поискать стоит. Он заметил движение. Улыбнулся. Хорошо. Знак. Может быть, это все к лучшему, в конце концов.
Провожаемый призраками дельфинов, призрак корабля отправился в путь…

* * *
Чайки никогда не заглядывали так далеко в сторону побережья пустыни. Их нишу занимали кривоклювы, член семейства врановых, от которых семейство врановых отреклось бы в первую очередь, и о которых оно никогда не упоминает публично. Они редко летают, передвигаясь повсюду какими-то раскачивающимися прыжками. Их звучный голос наводит слушателя на мысли о несварении желудка. Они выглядят так, как остальные птицы выглядят после нефтяной пленки. Никто не ест кривоклювов, кроме других кривоклювов. И едят они то, от чего стошнило бы грифа. Кривоклювы съели бы и то, чем стошнило бы грифа. Кривоклювы всеядны.
Один из них этим новым ясным утром прохаживался бочком по кишащему крабами песку, бесцельно поклевывая, в надежде, что галька и кусочки дерева стали съедобнее за ночь. По опыту кривоклювов, практически все становится съедобным, если полежит достаточно долго. Он прошелся по холму, лежащему на линии прилива и дал пробный тычок клювом. Холм застонал. Кривоклюв спешно ретировался и занялся маленьким куполообразным камнем неподалеку от холма. Он был совершенно уверен, что его не было здесь вчера. Он отважился на исследовательский клевок. Скала высунула голову и сказала:
– Сгинь, кусок грязи.
Кривоклюв отскочил назад и проделал нечто вроде прыжка с разбега, что является ближайшим эквивалентом полета, каким только когда-либо утруждали себя кривоклювы, на кучу обесцвеченного солнцем плавника. Положение улучшалось. Если этот камень жив, следовательно рано или поздно, он будет мертв.
Великий Бог Ом шатаясь подполз к Бруте и стукал его панцирем по голове, пока тот не застонал.
– Вставай, парень, – сказал Ом. «Жизнь – это пляж, – вспомнил он. – А потом ты умираешь».
Брута подтянул себя в позицию на коленях.
Есть пляжи, взывающие о ярких зонтиках. Есть пляжи, повествующие о величии моря. Этот пляж был другим. Это была всего лишь бесплодная полоса, где земля встречалась с океаном. Эродируемый ветром плавник высился на верхней границе прилива. Воздух гудел от мелких противных насекомых. Здешний запах наводил на мысль о том, что тут что-то сгнило, давно, где-то, где его не смогли найти кривоклювы. Это был нехороший пляж.
– Ох. Боже.
– Это лучше, чем стонать, – ободряюще сказал Ом.
– Не знаю. – Брута поглядел вдоль берега. – Здесь есть вода попить?
– Не думаю, – сказал Ом.
– Оссорий 5, стих 3, говорит, что ты заставил течь живительную воду в сухой пустыне, – сказал Брута.
– Это небольшое поэтическое преувеличение, – сказал Ом.
– Ты не можешь даже этого?
– Нет.
Брута снова оглядел пустыню. Позади линии плавника и нескольких лоскутков травы, казавшейся жухлой даже в процессе роста, простирались дюны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92