Он говорил, что ты бредил, извини меня, о множестве странных вещей. Он сидел у твоей постели три дня. Это было… воодушевляюще.
– Как давно… мы вернулись?
– Вернулись? Почти неделя.
– Неделя!
– Он сказал, что путешествие очень тебя измотало.
Брута смотрел в стену.
– И он оставил указание доставить тебя к нему, как только ты придешь в полное сознание, – сказал Намрод. – Он был очень категоричен относительно этого. – Тон его голоса говорил, что он не был полностью уверен в состоянии сознания Бруты, даже теперь. – Ты думаешь, ты способен дойти? Я могу послать нескольких послушников, чтобы они тебя отнесли, если хочешь.
– Я должен пойти и увидеться с ним сейчас?
– Сейчас. Незамедлительно. Я думаю, ты захочешь поблагодарить его.

* * *
Об этих областях Цитадели Брута знал только понаслышке. Брат Намрод тоже никогда их не видел. Хотя он и не был специально упомянут в повестке, однако прибыл, с важным видом суетясь вокруг Бруты в то время как двое крепких послушников несли его на чем-то вроде паланкина, обычно используемого куда более дряхлыми пожилыми клериками. В центре Цитадели, позади Святилища, находился окруженный стенами садик. Брута оглядел его взглядом эксперта. На голой скале не было ни дюйма натуральной почвы; каждая лопата, в которой росли эти тенистые деревья, была принесена вручную. Ворбис был там, в окружении епископов и Ясьмей. Он оглянулся, когда прибыл Брута.
– А, мой компаньон по пустыне, – сказал он дружески, – и Брат Намрод, я полагаю. Братья мои, мне хотелось бы, чтобы вы знали, что я собираюсь произвести нашего Бруту в архиепископы.
Раздалось очень слабое бормотание изумления со стороны клериков, а потом звук прочищаемого горла. Ворбис взглянул на Епископа Трима, архивиста Цитадели.
– Ну, практически он даже не рукоположен, – с сомнением сказал Епископ Трим.
– Но, конечно, все мы знаем, что был прецедент – Осел Оссорий, – сказал Брат Намрод быстро. Он закрыл рот рукой и покраснел от стыда и смущения.
Ворибс улыбнулся.
– Добрый Брат Намрод верно указал, – произнес он. – И он тоже не был рукоположен, разве что в те дни обращали меньше внимания на подготовку. Раздался хор нервических смешков, какие всегда исходят от людей, чьи дела и самая жизнь находятся во власти человека, только что не слишком весело пошутившего.
– Однако, осел был произведен только в епископы, – сказал Епископ «Смертник» Трим.
– Должность, для которой он крайне подходил, – колко сказал Ворбис. – А теперь, все удалитесь. Включая Субдьякона Намрода, – добавил он.
Намрод при этом резком повышении перешел от краски к белизне.
– Но Архиепископ Брута пусть останется. Мы желаем поговорить.
Духовенство испарилось. Ворбис сел на каменный стул под старшим деревом. Оно было огромным и древним, совершенно не похожим на своих недолговечных собратьев за стенами сада, на нем зрели ягоды. Пророк сел, положив локти на каменные подлокотники стула, сцепив перед собой руки, и одарил Бруту долгим медленным взглядом.
– Ты… выздоровел? – сказал он в конце концов.
– Да, господин, – сказал Брута. – Но, господин, я не могу быть епископом, я не могу даже…
– Уверяю тебя, это занятие не требует большой интеллигентности, – сказал Ворбис. – Если бы было иначе, епископы не справились бы с ним.
Наступила следующая долгая пауза. Когда Ворбис заговорил в следующий раз, это звучало, словно каждое слово лебедкой поднималось с великих глубин.
– Мы говорили однажды, не правда ли, о природе реальности?
– Да.
– И о том, как часто то, что воспринимается, не является воистину истиной?
– Да.
Следующая пауза. Высоко над головой кружил орел, выискивая черепах.
– Я уверен, твои воспоминания о блужданиях по пустошам помутнены. У тебя сохранились бессвязные воспоминания…
– Нет.
– Этого и следовало ожидать. Солнце, жажда, голод…
– Нет, господин. Мою память нелегко помутить.
– О, да. Припоминаю.
– И я тоже, господин.
Ворбис медленно повернул голову, искоса глядя на Бруту, так, словно пытался спрятаться позади собственного лица…
– В пустыне Великий Бог Ом говорил со мной.
– Да, господин. Говорил. Каждый день.
– Твоя вера велика, хоть и простодушна. Я хорошо разбираюсь в людях…
– Да, господин. Господин?
– Что, мой Брута?
– Намрод сказал, что вы вели меня через пустыню, лорд.
– Помнишь, что я сказал, о фундаментальной истине, Брута? Конечно, помнишь. Это была пустыня в физическом смысле, конечно, но есть еще пустыня души. Мой Бог вел меня, а я вел тебя.
– Ах. Да. Понял.
Над головами, выписывающая спирали точка, являющаяся орлом, казалось, зависла на мгновение в воздухе. Потом он сложил крылья и упал…
– Многое было дано мне в пустыне, Брута. Многое было постигнуто. Теперь я должен поведать миру. Это долг пророка. Идти туда, где другие не были и принести правду об этом.
…быстрее ветра, его мозг и все тело существовали лишь как туман вокруг отвесной целеустремленности цели…
– Я не ожидал, что это случится так скоро, но Ом вел меня на путях моих. И теперь, когда в наших руках власть Ценобриарха, мы должны… воспользоваться этим.
Где-то далеко среди холмов орел устремился вниз, поднял нечто и стал набирать высоту…
– Я всего лишь послушник, Лорд Ворбис. Я не епископ, даже если все будут меня так называть.
– Ты привыкнешь.
Зарождение идеи в голове Бруты происходило очень долго, но как раз сейчас нечто начало наклевываться. Нечто о том, как Ворбис сидит, нечто о натянутости в его голосе. «Почему меня? Из-за пустыни? Какая разница? Насколько я знаю, это всегда так: возможно, это осел вез Оссорий по пустыне, нашел воду, затоптал насмерть льва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92