Это не философское слово.
– И… что это… – пробормотал Брута, указывая на круг под рисунком черепахи.
– Карта мира, – сказал Дидактилос.
– Карта? Что такое карта?
– Это такой рисунок, показывающий где ты находишься, – сказал Дидактилос.
Брута в изумлении воззрился:
– И откуда карта это знает?
– Ха!
– Боги, – снова подсказал Ом. – Мы тут, чтобы расспросить о богах.
– Но все это – правда? – сказал Брута.
Дидактилос усмехнулся.
– Может быть. Может быть. Мы ведь здесь и сейчас. По-моему, в конце концов, все продвигается вперед благодаря догадкам.
– Ты имеешь ввиду, ты не знаешь, правда ли это? – сказал Брута.
– Я думаю, что так может быть, – сказал Дидактилос. – Я могу быть неправ. Не быть уверенным, вот что значит быть философом.
– Поговори о богах, – сказал Ом.
– Боги, – сказал Брута вяло.
Его мозг пылал. Эти люди написали все эти книги о вещах, в которых не были уверены, а Брат Намрод был уверен, и у Дьякона Ворбиса была уверенность, которой можно было разгибать подковы. Уверенность – это скала. Теперь он понял, почему, когда Ворбис говорил об Эфебе, его лицо становилось серым от ненависти, а его голос становился напряженным, как струна. Если нет правды, что же тогда остается? И эти неуклюжие старики тратят время расшвыривая опоры мира и не предлагая взамен ничего, кроме неуверенности. И они этим горды?
Урн стоял на маленькой приставной лесенке, выуживая что-то среди полок со свитками. Дидактилос сел напротив Бруты, его невидящий взгляд, по-видимому, был все еще устремлен на него.
– Тебе это не нравится, верно? – сказал философ.
Брута ни чего не сказал.
– Знаешь, – доверительно сказал Дидактилос, – люди скажут тебе, что у нас, слепцов, очень хорошо развиты другие чувства. Конечно, это неправда. Эти олухи говорят так только потому, что это позволяет им чувствовать себя лучше. Это избавляет их от обязанности чувствовать себя виноватыми перед нами. Однако, когда ты не видишь, тебе приходится больше слушать. Как люди дышат, как шуршат их одежды…
Урн снова появился с новым свитком.
– Вы не должны так поступать, – сказал Брута жалобно. – Все это… – его голос сбился.
– Я знаю про уверенность, – сказал Дидактилос. С его голоса стерся налет раздражения. – Я помню, когда я еще не был слеп, я однажды побывал в Омнии. Это произошло до того, как границы были закрыты, когда вы еще позволяли людям путешествовать. И в вашей Цитадели я видел, как толпа до смерти забивала каменьями человека в яме. Когда-нибудь видел?
– Так надо было, – пробормотал Брута. – Дабы душе были отпущены ее прегрешения и…
– Не знаю, как насчет души. Никогда не философствовал на эту тему, – сказал Дидактилос. – Все, что я могу сказать, что это было ужасное зрелище.
– Состояние тела не…
– Ох, я говорю не о том несчастном в яме, – сказал философ. – Я говорю о тех, кто бросал камни. Они были совершенно уверены. Они были уверены, что это не они в яме. Это можно было прочитать по их лицам. Так счастливы, что это – не они, что швыряли изо всех сил.
Урн недоуменно ошивался вокруг.
– У меня тут «О Религии» Абрахаса.
– Старина «Уголек» Абрахас, снова улыбаясь сказал Дидактилос. – 15 раз пораженный молнией и все еще не завязавший. Ты можешь позаимствовать это на ночь, если хочешь. Запомни, никаких комментариев на полях, разве что что-нибудь интересное.
– Это! – сказал Ом. – Пошли, оставим этого идиота.
Брута развернул свиток. Здесь не было никаких картинок. Неразборчивые письмена заполняли его, строчка за строчкой.
– Он потратил годы на изучение, – сказал Дидактилос. – Уходил в пустыню, разговаривал с маленькими богами. Говорил и с несколькими нашими тоже. Отважный парень. Он говорил, что боги любят иметь атеиста под рукой. Чтоб было во что целиться.
Брута развернул еще немного. Еще пять минут назад он готов был признать, что не умеет читать. Теперь лучшие усилия инквизиторов не смогли бы выбить этого из него. Он старался держать его так, словно всю жизнь этим и занимался.
– Где он теперь? – сказал он.
– Кто-то говорил, что видел пару дымящихся сандалий около его дома год или два назад, – сказал Дидактилос. – Знаешь, удача может и отвернуться.
– Пожалуй, я пойду, – сказал Брута. – Извините, что отнял у вас столько времени.
– Верни обратно, когда кончишь, – сказал Дидактилос.
– Так читают в Омнии? – сказал Урн.
– Что?
– Вверх ногами.
Брута поднял черепаху, взглянул на Урна и удалился из Библиотеки так надменно, как только смог.
– Хмм, – сказал Дидактилос. Его пальцы барабанили по столу.
– Я видел его прошлой ночью в таверне, – сказал Урн. – Я уверен, учитель.
– Но омнианцы размещены здесь, во дворце.
– Верно, учитель.
– Но таверна снаружи.
– Да.
– Тогда, по твоему выходит, он должен был бы перелететь через стену.
– Я уверен, что это был он.
– Тогда, возможно, он прибыл позже. Может, он еще не входил, когда ты его видел.
– Никак иначе это не может быть, учитель. Хранители лабиринта неподкупны.
Дидактилос прошелся по его затылку своим фонарем.
– Глупый мальчишка! Я же говорил тебе о таких утверждениях.
– Имею ввиду, их нелегко подкупить, учитель. Например, не за все золото Омнии.
– Больше похоже на правду.
– Как ты думаешь, учитель, эта черепаха действительно бог?
– Если да, то в Омнии у нее будут большие неприятности. Там у них их ублюдочный бог. Читал старину Абрахаса?
– Нет, учитель.
– Великий знаток богов. Дока. От него всегда несло палеными волосами. Врожденная сопротивляемость.

* * *
Ом медленно полз вдоль строки.
– Прекрати ходить туда-сюда, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92