– А так же есть бани и Библиотека, конечно. Множество интереснейших достопримечательностей. Будьте нашими гостями.
Ворбис склонил голову.
– Я молюсь о том, – сказал он, чтобы однажды вы были моим гостем.
– И что же я увижу? – сказал Тиран.
Брута встал, перевернув скамью и в замешательстве покраснел. Он думал: «Они лгут насчет Брата Мардака. Ворбис сказал, что они избили его до полусмерти и плетьми добавили вторую половину. И Брат Намрод говорил, что видел тело, и что все это – чистая правда. За слова! Люди, которые так поступают, заслуживают… кары. И они держат рабов. Заставляют людей работать против их воли. Обращаются с ними, как с животными. Они даже называют своего правителя Тираном!
И почему все это не так, как кажется?
И почему я не верю во все это?
Почему я знаю, что это – неправда?
И что он подразумевал под рыбой, не имеющей слова для воды?

* * *
Омнианцы были полуотведены, полупрепровождены в свое обиталище. Новая ваза с фруктами ожидала на столе в келье Бруты, а так же немного рыбы и кусок хлеба. Какой-то мужчина подметал пол.
– Слушай, – сказал Брута. – Ты – раб?
– Да, господин.
– Это, должно быть, ужасно.
Человек оперся на свою метлу.
– Вы правы, господин. Это ужасно. Действительно ужасно. Знаете, у меня всего один выходной в неделю?
Брута, никогда прежде не слышавший слова «выходной» и в любом случае не знавший сути дела, неопределенно кивнул.
– Почему же тогда ты не сбежишь? – сказал он.
– Ох, да я уже сбегал, – сказал раб. – Однажды убегал в Цорт. Мне там не понравилось. Вернулся. Теперь каждую зиму на пару недель бегаю в Джелибейби.
– Тебя приводят обратно? – сказал Брута.
– Ха! – сказал раб. – Нет. Этот Аристократес – жалкий скряга. Приходится возвращаться самому. На перекладных кораблях, в таком роде.
– Ты возвращаешься сам?
– Ага. На заграницу хорошо посмотреть, но жить там не тянет. В любом случае, мне осталось всего четыре года, а потом я свободен. Когда освобождаешься, получаешь право голоса. А еще можешь завести рабов. – Его лицо затуманилось в попытках перечесть, загибая пальцы. – Рабам полагается трехразовое питание, по крайней мере один раз с мясом. И один свободный день в неделю. И ежегодно две недели на побег. И я не стою у печи и не таскаю тяжестей. И за находчивость надбавляют.
– Да, но ты не свободен, – сказал Брута, против воли заинтригованный.
– В чем разница?
– Ну… ты не можешь взять выходной, – Брута взъерошил волосы, – и ешь на один раз меньше.
– Да? Уж спасибо, как-нибудь переживу без этой свободы.
– Э… ты не видел где-нибудь здесь черепахи? – сказал Брута.
– Нет. И я подметал под кроватью.
– А где-нибудь еще сегодня?
– Вам нужна черепаха? Некоторые из них…
– Нет. Нет. Все в порядке…
– Брута!
Это был голос Ворбиса. Брута бросился через двор к комнате Ворбиса.
– А, Брута.
– Да, господин?
Ворбис скрестив ноги сидел на полу и смотрел в стену.
– Ты молод и находишься в незнакомом месте, – сказал Ворбис. – Несомненно, тебе многое хочется увидеть.
– Многое? – сказал Брута.
Ворбис снова пользовался эксквизиторским голосом: невыразительным и монотонным, похожим на тупой стальной штырь.
– Ты можешь идти, куда пожелаешь. Погляди на новые вещи, Брута. Узнай все, что только сможешь. Ты мои глаза и уши. И моя память. Изучи это место.
– Э… Взаправду, лорд?
– Произвел ли на тебя впечатление мой безразличный тон, Брута?
– Нет, лорд.
– Иди. Чувствуй себя свободно. И возвращайся к закату.
– Э… Даже Библиотеку? – сказал Брута.
– Что? Да, Библиотеку. Здешнюю Библиотеку. Конечно. Набитую бесполезным и опасным и вредным знанием. Я представляю себе это, Брута. Ты представляешь?
– Нет, господин.
– Твоя невинность – щит твой, Брута. Нет. Иди, иди в Библиотеку. На тебя она никак не повлияет.
– Лорд Ворбис?
– Да?
– Тиран сказал, что они едва ли причинили какое-нибудь зло Брату Мардаку… Тишина вытянулась во всю свою бесконечную длину.
Ворбис сказал:
– Он солгал.
– Да. – Брута ждал.
Ворбис продолжал смотреть в стену. Бруте было интересно, что же он там видит. Когда стало очевидно, что более ничего не последует, он сказал:
– Спасибо.
Прежде, чем выйти, он чуть-чуть отступил назад; так ему удалось украдкой заглянуть под дьяконову кровать.

* * *
«Наверное, он попал в беду, – думал Брута на бегу через дворец. – Каждый захочет съесть черепаху».
Избегая смотреть на голых нимф, украшающих фризы, он пытался заглянуть всюду. Теоретически, Брута знал, что женщина имеет другую форму, нежели мужчина. Он не покидал деревни до двенадцати лет, а к тому времени некоторые его одногодки были уже женаты. Омнианизм поощрял ранние браки, как превентивную меру против Греха. Однако, любой род занятий, задействующий часть человеческой анатомии между шеей и коленями считался в той или иной степени грешным. Брута хотел стать более примерным учеником, чтобы смочь спросить своего Бога, почему. Потом он заметил, что хочет, чтобы его Бог был более понятливым Богом, чтобы смочь ответить.
– Он не взывал ко мне, – думал он. – Я уверен, я бы слышал. Может, его еще не варят.
Раб, полировавший одну из статуй, указал ему дорогу к Библиотеке. Брута прогремел по проходу между колоннами. Двор перед Библиотекой был битком набит философами, вытягивающими шею, чтобы что-то рассмотреть. Он слышал обычные раздраженные пререкания, показывавшие, что происходит философская дискуссия. В таком роде:
– Мои десять оболов уверяют, что она не сможет этого повторить.
– Говорящие деньги? Это не часто услышишь, Ксено.
– Да. И они собираются сказать до свидания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92