– В любом случае, у меня нет выбора. Не могу же я просто оставить его.
– Можешь, – сказал Ом.
– Умирать в пустыне?
– Да. Это просто. Куда проще, чем не оставлять его умирать в пустыне.
– Нет.
– Это как поступают в Этике, да? – саркастически сказал Ом.
– Не знаю. Это как поступаю я.

* * *
«Безымянный» Корабль втянули в лощину между скал. Позади пляжа стоял невысокий утес. Симония спустился с него туда, где ежились от ветра философы.
– Я эти места знаю, сказал он. – Мы в нескольких милях от деревни, где живут друзья. Нам всего лишь нужно подождать до ночи.
– Зачем ты все это делаешь? – сказал Урн. – В смысле, какой в этом прок?
– Ты когда-нибудь слышал о стране, называвшейся Истанция? – спросил Симония. – Она была небольшая. В ней не было ничего, нужного другим. Просто место, где жили люди.
– Омния захватила ее пятнадцать лет назад, – сказал Дидактилос.
– Верно. Моя родина… – сказал Симония. – Я тогда был еще малышом. Но я не забуду. И другие не забудут. У множества людей есть причины ненавидеть Церковь.
– Я видел тебя стоящим рядом с Ворбисом, – сказал Урн. – Я думал, что ты его защищаешь.
– Да, верно, верно, – сказал Симония. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь убил его раньше меня.
Дидактилос завернулся в тогу и поежился.

* * *
Солнце было приклепано к медному куполу неба. Брута дремал в пещере. В своем углу беспокойно метался Ворбис. Ом в ожидании сидел у входа в пещеру. Ждал готовясь. Ждал боясь. И они пришли. Они явились из-под кусочков камней и из трещин в скалах. Они брызнули из песка, они закапали с колеблющегося неба. Воздух наполнился их голосами, слабыми, как шепот мошкары. Ом напрягся. Их речь не была речью больших богов. Это едва ли было речью вообще. Это были слабые модуляции желаний, без существительных и со считанными глаголами.
– …Хочу…
Ом ответил:
– Мой.
Их были тысячи. Да, он был сильнее, у него был верующий, но они заполняли небо подобно саранче. Тяжестью расплавленного свинца на него изливалось страстное желание. Его единственное преимущество заключалось в том, что у маленьких богов отсутствовала концепция сотрудничества. Это была та роскошь, которая приходит с эволюцией.
– …Хочу…
– Мой!
Бормотание перешло в скулеж.
– Но вы можете обзавестись другими, – сказал Ом.
– …Глухо, тяжело, закрыто, заткнуто…
– Знаю, – сказал Ом. – Но этот – мой!
Психический вопль прокатился по пустыне. Маленькие боги бежали. За исключением одного. Как заметил Ом, этот не роился вместе с остальными, а мягко парил над куском выбеленной солнцем кости. Он ничего не говорил. Он обратил свое внимание на него.
– Ты. Мой!
– Знаю, – сказал маленький бог.
Он знал язык, настоящий язык богов, однако разговаривал, словно каждое слово приходилось лебедкой поднимать из глубин памяти.
– Кто ты? – сказал Ом.
Маленький бог пришел в возбуждение.
– Здесь некогда был город, – сказал маленький бог. – Не просто город. Империя городов. Я, Я, Я помню, были сады и парки. Было озеро. На озере были плавучие сады, Я помню. Я. Я. И были святилища. О каких только можно мечтать. Великие пирамиды святилищ, достигавшие неба. Тысячи приносились в жертву. Во славу.
Ома замутило. Это был не просто маленький бог. Это был бог, который не всегда был маленьким…
– Кем ты был?
– И были святилища. Я, Я, мне. Такие святилища, о каких можно только мечтать. Великие пирамиды святилищ, достигавшие неба. Слава. Тысячи приносились в жертву. Мне. Во славу. И были святилища. Мне, мне, мне. Великая слава. Святилища такая слава, о какой только мечтать. Великие пирамиды святилищ мечта, достававшая до неба. Мне, мне. Жертвовали. Мечта. Тысячи приносились в жертву. Мне во славу великого неба.
– Ты был их богом? – рискнул Ом.
– Тысячи были принесены в жертву. Во славу.
– Ты меня слышишь?
– Тысячи принесли в жертву во славу. Мне, мне, мне.
– Как тебя звали? – закричал Ом.
– Звали?

* * *
Горячий ветер подувший над пустыней передвинул несколько песчинок. Эхо потерянного бога улетело, вновь и вновь перекувыркиваясь, пока исчезло среди камней. Где ты?
Нет ответа. Вот так и случается, подумал Ом. Быть маленьким богом плохо, однако в это время ты едва ли осознаешь, что это плохо, ибо лишь смутно осознаешь что-либо вообще, но все время существует нечто, что является, возможно, зародышем надежды, знания и веры, что в один день ты можешь стать чем-то большим, чем ты сейчас. Но куда как хуже быть богом в прошлом, а теперь – не более, чем кучкой туманных воспоминаний, носимой туда-сюда по песку из искрошившихся камней твоих святилищ…. Ом повернулся и, на коротких толстых лапках зашагал целеустремленно назад в пещеру, пока подошел к голове Бруты, которую он и боднул.
– Ась?
– Просто проверяю, жив ли.
– Фгфл.
– Хорошо. – Пошатываясь, Ом направился обратно на свой пост у входа в пещеру.
Говорят, что в пустынях бывают оазисы, но они никогда не бывают в одном месте дважды. Пустыня не картографична. Она пожирает картографов. Этим занимаются львы. Ом помнил их. Тощие, не похожие на львов Ховондаландских степей. Скорее волк, чем лев, скорее гиена, чем что-либо другое. Не смелые, а с какой-то злобной, мускулистой трусостью, куда более опасной… Львы. Ой-ей…. Ему надо найти львов. Львы пьют.

* * *
Брута проснулся, когда послеполуденный свет тащился через пустыню. Во рту был привкус змеи. Ом бодал его ногу.
– Ну, давай, давай, ты теряешь лучшую часть дня.
– Есть вода? – слабо пробормотал Брута.
– Будет. Всего в пяти милях. Удивительная удача.
Брута заставил себя встать. Каждый мускул болел.
– Откуда ты знаешь?
– Я это чувствую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92