– Веди дальше.
Дрожа, Брута повиновался. На мгновение он почувствовал мягкую плоть откинутой руки под подошвой сандалии. «Бездна, – подумал он. – Взглянешь в глаза Ворбису, и это бездна. И я там вместе с ним. Я должен помнить об основополагающей истине».
Больше никто из проводников не патрулировал лабиринт. После, наверное, миллиона лет, в его лицо дохнуло холодом ночного воздуха, и Брута вышел наружу, под звезды.
– Отлично сделано. Ты помнишь дорогу к воротам?
– Да, господин Ворбис.
Дьякон накинул на лицо капюшон.
– Пошли.
Было несколько факелов, освещавших улицы, но Эфеба была не тем городом, который не спит по ночам. Пара прохожих не удостоила их внимания.
– Они охраняют свою гавань, – доверительно сказал Ворбис. – Но путь в пустыню… всякий знает, что никто не может пересечь пустыню. Я уверен, ты это знаешь, Брута.
– Но теперь я подозреваю, что то, что я знаю, не является истиной, – сказал Брута.
– Именно так. А, ворота. Я уверен, вчера здесь было двое стражников?
– Я видел двоих.
– А теперь ночь и ворота закрыты. Но должен быть часовой. Подожди тут.
Ворбис растворился во мраке. Через некоторое время послышался приглушенный разговор. Брута смотрел прямо перед собой. За разговором последовала оглушающая тишина Через некоторое время Брута начал считать про себя. «Через десять я пойду обратно… Тогда, еще через десять… Хорошо, дойду до тридцати и тогда…»
– А, Брута. Пошли.
Брута в очередной раз проглотил свое сердце и медленно повернулся.
– Я не слышал вас, господин, – сказал он.
– Я тихо хожу.
– Тут есть часовой?
– Уже нет. Пойдем, поможешь мне с засовом.
В главных воротах была сделана маленькая калитка. Брута, с онемевшим от ненависти разумом, оттолкнул засовы в сторону основанием ладони. Дверь отворилась с едва слышным скрипом. Снаружи был случайный огонек далекой фермы и битком набитая темнота. Потом темнота хлынула внутрь.

* * *
– Иерархия, – сказал Ворбис позднее. – Эфебцы не думают иерархическими понятиями. Ни одна армия не может пересечь пустыню. Но, возможно, небольшой отряд может проделать четверть пути, и оставить запас воды. И проделать это несколько раз. А другой небольшой отряд сможет, воспользовавшись этим тайником, пройти дальше, возможно полпути, и оставить воду. Тогда другой небольшой отряд… Это заняло многие месяцы. Треть людей умерло от перегрева и дегидратации, диких зверей и еще худших вещей, тех худших вещей, что встречаются в пустыне…
Нужен ум вроде Ворбисова, чтобы спланировать это. И спланировать это загодя. Люди уже умирали в пустыне прежде, чем Брат Мардак отправился благовествовать. Уже был проторенный путь, когда флот Омнии был сожжен в эфебском заливе. Нужно обладать умом Ворбиса, чтобы планировать возмездие перед нападением.

* * *
Все было сделано меньше, чем за час. Фундаментальная истина состояла в том, что у горстки эфебских стражников во дворце не было никаких шансов.

* * *
Ворбис прямо сидел в кресле Тирана. Приближалась полночь. Собрание эфебских граждан, Тиран в их числе, толпились перед ним. Он занимался какими-то бумагами, а потом взглянул вверх с выражением легкого удивления, словно он совершенно не подозревал, что пятьдесят человек ожидают напротив, под прицелом арбалетов.
– А, – сказал он и сверкнул маленькой улыбкой.
– Ну, – сказал он. – Я рад вам сообщить, что мы можем обойтись без мирного договора. Совершенно излишне. Зачем заключать мир, когда больше нет войны? Эфеба отныне – провинция Омнии. Это не требует доказательств.
Он швырнул бумаги на пол.
– Через несколько дней здесь будет флот. Сопротивления не будет, пока мы удерживаем дворец. Ваше адское зеркало сейчас разбивают. – Он сцепил пальцы и взглянул на собранных эфебцев. – Кто его построил?
Тиран взглянул вверх.
– Это эфебская конструкция, – сказал он.
– А, – сказал Ворбис. – Демократия. Я забыл. Тогда кто, – он подал знак одному из стражников, подавшему ему мешок, – написал это?
Копия De Chelonian Mobile была брошена на мраморный пол. Брута встал около трона. Там, где ему и было велено встать. Он взглянул в бездну, и теперь он стал ею. Все, что случалось вокруг него, находилось в далеком круге света, окруженном темнотой. Мысли в его голове преследовали одна другую. Знал ли обо всем этом Ценобриарх? Знал ли кто-нибудь еще об этих двух видах истины? Кто еще знал, что Ворбис воюет на обеих сторонах, подобно ребенку, играющему в солдатиков? Было ли это действительно неправильно, если это все совершалось во славу… бога, который черепаха. Бога, в которого верит один лишь Брута? К кому обращался Ворбис, когда молился?
Сквозь эту ментальную бурю Брута слышал безразличный тон Ворбиса:
– Если философ, написавший это, не признается, все вы будете преданы огню. Не сомневайтесь, я это выполню.
В толпе появилось движение, и послышался голос Дидактилоса.
– Пропустите! Вы слышали его! В любом случае… я всегда хотел это сделать…
Пара слуг была отброшена в сторону и философ тяжело ступая, вышел из толпы, вызывающе держа свой пустой фонарь над головой. Брута видел, как философ на мгновение задержался в свободном пространстве, а затем очень медленно повернулся, пока не оказался точно лицом к Ворбису. Потом он прошел несколько шагов вперед и поднял фонарь так, что казалось, что он критически оценивает дьякона.
– Гмм, – сказал он.
– Ты и есть этот… преступник? – сказал Ворбис.
– Именно. Меня зовут Дидактилос.
– Ты слеп?
– Лишь настолько, насколько это связано со зрением, мой лорд.
– И ты носишь фонарь, – сказал Ворбис. – Несомненно, ради афоризма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92