– Слушай, не будь дураком. Это черепаха. Это всего лишь брачный танец… Пауза затаив дыхание. Потом нечто вроде коллективного вздоха.
– Вот!
– Это неправильный угол!
– Да уж! Хотелось бы посмотреть, как ты сделал бы лучше в подобных обстоятельствах!
– Что это она делает?
– Думаю, чертит гипотенузу.
– И это называется гипотенуза? Она кривая.
– Она не кривая. Она начерчена прямо, это ты криво на нее смотришь!
– Ставлю тридцать оболов, что она не сможет начертить квадрат!
– Эти сорок говорят, что сможет.
Еще одна пауза, затем восторженные восклицания.
– Да-а-а!
– Это скорее, параллелограмм, по-моему, – произнес недовольный голос.
– Слушай, я способен распознать квадрат, когда я таковой вижу! И это – квадрат!
– Хорошо. Вдвое или ничего, бьюсь об заклад, она не сможет начертить двенадцатиугольник.
– Хах! Только что ты бился об заклад, что она не сможет начертить семиугольник.
– Вдвое или ничего. Двенадцатиугольник. Съел, да?! Чувствуешь себя малость avis domestica. Раскудахтался?!
– Это позор, брать твои деньги…
Потом еще одна пауза.
– Десять сторон? Десять сторон? Ха!
– Говорил тебе, она не справится! Где это видано, чтобы черепаха разбиралась в геометрии?
– Еще одна бредовая идея, Дидактилос?
– Я с самого начала говорил, что это всего лишь черепаха.
– Некоторые из них весьма вкусны…
Философская масса расступилась, вытолкнув Бруту и не обращая на него ни малейшего внимания. Он мельком увидел круг влажного песка, покрытого геометрическими фигурами. Ом сидел посередине. Напротив пара чрезвычайно грязных философов подсчитывала столбик монет.
– Ну как, Урн? – сказал Дидактилос.
– Пятьдесят два обола прибыли, мастер.
– Видишь? С каждым днем все лучше. Жаль, она не отличает десяти от двенадцати. Отрежь ей одну ногу и потуши.
– Отрезать ногу?
– Ну, такую черепаху не стоит съедать сразу.
Дидактилос повернулся лицом к толстому молодому человеку с вывернутыми наружу ногами и красным лицом, который смотрел на черепаху.
– Да? – сказал он.
– Она отличает десять от двенадцати, – сказал парень.
– Это только что стоило мне восьмидесяти оболов, – сказал Дидактилос.
– Да. Но завтра… – начал парень, его глаза затуманились, словно он дословно повторял нечто, что слышал в своей голове, – …завтра… вы сможете ставить по меньшей мере три к одному.
У Дидактилоса отвалилась челюсть.
– Дай мне эту черепаху, Урн, – сказал он.
Ученик философа наклонился и поднял Ома, очень осторожно.
– Знаешь, я правильно подумал в начале, что есть в этом создании нечто удивительное, – сказал Дидактилос. – Я сказал Урну, что это наш завтрашний обед, а он мне в ответ сказал, нет, она, мол, тащит хвост по песку и занимается геометрией. Геометрия не дана черепахам от природы.
Глаз Ома повернулся к Бруте.
– Мне пришлось, – сказал он. – Это был единственный способ привлечь его внимание. Я привлек его внимание. Когда привлекаешь внимание, привлекаешь и сердце, и разум.
– Это – Бог, – сказал Брута.
– Действительно? Как его имя? – сказал философ.
– Не говори! Не говори ему! Местные боги могут услышать!
– Я не знаю, – сказал Брута.
Дидактилос перевернул Ома.
– Черепаха. Движется, – глубокомысленно сказал Урн.
– Что? – сказал Брута.
– Мастер написал книгу, – сказал Урн.
– Не совсем книгу, – скромно сказал Дидактилос, – скорее свиток. Так, состряпал небольшую вещичку.
– Про то, что мир – плоский и движется через пространство на спине гигантской черепахи? – сказал Брута.
– Ты читал? – взгляд Дидактилоса не двигался. – Ты – раб?
– Нет, – сказал Брута. – Я…
– Не упоминай моего имени! Назовись писцом или еще чем.
– …писец, – неуверенно сказал Брута.
– Да, – сказал Урн. – Оно и видно. Заметная мозоль на большом пальце, которым держишь перо. Чернильные пятна по всему рукаву.
Брута взглянул на большой палец левой руки.
– Нету тут…
– Верно, – сказал смеясь Урн. – Пользуешься левой рукой?
– Э, я пользуюсь обеими, – сказал Брута. – Но не слишком хорошо, все говорят.
– А, – сказал Дидактилос. – Амби-синистер?
– Что?
– Он имеет ввиду, неумеха обоими руками, – сказал Ом.
– О, да. Это про меня. – Брута вежливо кашлянул. – Ищу… Я ищу философа. Ум… Разбирающегося в богах.
Он подождал. Потом он сказал:
– Вы не собираетесь говорить, что они – реликт отжившей системы верований?
Дидактилос, по-прежнему ощупывавший панцирь Ома, потряс головой.
– Нет. Я люблю грозы, когда они далеко.
– Ох, Вы не могли бы перестать его вертеть? Он только что сказал мне, что ему это не нравится.
– А можно узнать сколько ей лет, разрезав ее напополам и пересчитав кольца, – сказал Дидактилос.
– Умм. У него не слишком хорошее чувство юмора.
– Ты – омнианец, судя по произношению.
– Да.
– Приехал, чтобы обсуждать договор?
– Чтобы слушать.
– И что же ты хочешь узнать о богах?
Казалось, Брута прислушивается. В конце концов, он сказал:
– Как они появляются. Как растут. И что происходит с ними потом.
Дидактилос сунул черепаху в руки Бруте.
– Такие вещи стоят денег, – сказал он.
– Скажите мне, когда закончатся пятьдесят два обола, – сказал Брута.
Дидактилос рассмеялся.
– Кажется, ты можешь думать самостоятельно, – сказал он. – У тебя хорошая память?
– Нет. Не слишком.
– Верно? Верно. Пошли в Библиотеку. Там, знаешь ли, заземленная медная крыша. Боги терпеть не могут таких вещей. Дидактилос спустился вниз впереди него и поднял заржавленный железный фонарь. Брута взглянул вверх, на большое белое здание.
– Это – Библиотека? – спросил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92