Когда я увидел вас напротив Ворбиса, я понял, что могу сделать!
– И что же ты можешь сделать? – усмехнулся Урн.
– Я могу спасти Библиотеку.
– Что? Положить на спину и убежать? – издевался Симония.
– Нет. Не в этом смысле. Сколько здесь свитков?
– Около семи сотен, – сказал Дидактилос.
– Сколько из них важны?
– Все! – сказал Урн.
– Может, пара сотен, – сказал Дидактилос, мягко.
– Дядя!
– Все прочее просто изданный вздор и суета, – сказал Дидактилос.
– Но это книги!
– Возможно, я смогу взять больше, – сказал Брута медленно. – Отсюда есть выход наружу?
– Отсюда… возможно, – сказал Дидактилос.
– Не говори ему! – сказал Симония.
– Тогда все ваши книги сгорят, – сказал Брута. Он указал на Симонию. – Он сказал, что у вас нет выбора. Так что вам нечего терять, верно?
– Он свя… – начал Симония.
– Все заткнитесь, – сказал Дидактилос. Он смотрел в сторону брутиного уха. – Отсюда может быть путь наружу, сказал он. – Что ты собираешься делать?
– Не верь ему! – сказал Урн. – Омнианцы вокруг, а ты говоришь, что есть другой путь наружу!
– Сквозь эту гору есть туннели повсюду, – сказал Дидактилос.
– Возможно, но мы не говорим об этом людям!
– Я склонен верить этой личности, – сказал Дидактилос. – У него честное лицо. Философски выражаясь.
– Почему мы должны ему доверять?
– Любой, кто настолько туп, чтобы надеяться на то, что в подобных обстоятельствах ожидает, что мы будем ему доверять, должен быть достоин доверия, – сказал Дидактилос. – Он должен быть слишком глуп, чтобы быть предателем.
– Я могу уйти прямо сейчас, – сказал Брута. – И что тогда будет с вашей Библиотекой?
– Видите? – сказал Симония.
– Просто, когда все кажется беспросветным, вдруг у нас появляются неожиданные друзья повсюду, – сказал Дидактилос. – Каков твой план, юноша?
– У меня нет никакого, – сказал Брута. – Я просто делаю вещи, одну за другой.
– И сколько займет делание вещей, одну за другой?
– Около десяти минут, я думаю.
Симония взглянул на Бруту.
– А теперь, принесите книги, – сказал Брута. – И мне необходимо немного света.
– Но ты даже читать не умеешь! – сказал Урн.
– Я не собираюсь их читать, – Брута невыразительно взглянул на первый свиток, которым случайно оказался De Chelonian Mobile. – Ох. Мой бог, – сказал он.
– Что-нибудь не так? – сказал Дидактилос.
– Кто-нибудь может сбегать за моей черепахой?

* * *
Симония бежал по дворцу. Никто не обращал на него особого внимания. Большинство эфебских стражников было снаружи лабиринта, а Ворбис дал ясно понять любому, способному помыслить о том, чтобы рискнуть войти вовнутрь, что случится с жителями дворца. Группы омнианских солдат осуществляли дисциплинированный грабеж. Кроме того, он возвращался к своим комнатам. В комнате Бруты действительно была черепаха. Она сидела на столе, между развернутым свитком и объеденным ломтиком дыни, и, насколько это можно сказать о черепахе, спала. Симония безо всяких церемоний схватил ее, впихнул в свой вещмешок и бросился обратно в Библиотеку. Он ненавидел себя, за то, что так сделал. Этот тупой священник все разрушил! Но Дидактилос дал слово, а Дидактилос знал Истину. На всем протяжении пути было ощущение, что нечто стремится привлечь его внимание.

* * *
– Ты запоминаешь их просто взглянув? – сказал Урн.
– Да.
– Весь свиток?
– Да.
– Я тебе не верю.
– На основании первой буквы слова Librum, снаружи, есть трещинка, – сказал Брута. – Ксено написал: «Рефлекции», старик Аристократес – «Банальности», а Дидактилос считает, что Ибидовы «Рассуждения» дьявольски тупы. От трона Тирана до Библиотеки шесть сотен шагов. В…
– У него хорошая память, тебе придется с этим смириться, – сказал Дидактилос. – Покажи ему еще несколько свитков.
– Откуда мы знаем, что он их запоминает? – настаивал Урн, разматывая свиток с геометрическими теоремами. – Он не умеет читать! И даже, если бы он умел читать, он не умеет писать!
– Нам придется научить его.
Брута взглянул на свиток, заполненный картами. Он закрыл глаза. Мгновение, неровная кромка маячила напротив внутренней поверхности его глазных яблок, потом они осели в его мозгу. Они по-прежнему были где-то там, он смог бы вытащить их назад в любой момент. Урн развернул следующий свиток. Рисунки животных. Этот – рисунки растений и множество надписей. Этот – одни лишь записи. Этот – треугольники и предметы. Они оседали в его памяти. Через некоторое время он перестал даже беспокоиться о том, развернут ли свиток. Он просто смотрел. Ему было интересно, как много он сможет запомнить. Но это было глупо. Просто запоминать все, что видишь. Поверхность стола, или свиток, заполненный письменами. В этом было столько же информации, как в полировке и окраске дерева в «Рефлекциях» Ксено. Даже так он ощущал явную тяжесть мыслей, ощущение, что если он резко повернет голову, память хлынет у него из ушей. Урн поднял случайный свиток и частично развернул.
– Опиши, на что похожа Неясная Пузума, – потребовал он.
– Не знаю, – сказал Брута. Он закрыл глаза.
– Слишком много для Г-на Памяти, – сказал Урн.
– Он не умеет читать, парень. Это неправильно, – сказал философ.
– Хорошо. В смысле, четвертый рисунок в третьем свитке, – сказал Урн.
– Четырехногое животное смотрящее влево, – сказал Брута, – широкая голова, похожая на кошачью, и широкие плечи, с телом, суживающимся в направлении задней части. Тело состоит из черных и светлых квадратов. Уши очень маленькие и лежат плашмя на голове. У нее шесть усов. Хвост обрубком. Только задние лапы имеют когти, на каждой по три когтя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92