Обращаясь по большей части
к традициям неоплатонизма, особенно к христианскому неоплатонизму Дионисия
Ареопагита, мистики однако существенно переосмысляли старый неоплатонизм.
При этом они исходили из своеобразной интерпретации догмата о
боговоплощении. Так, согласно Мейстеру Экхарту, боговоплощение надо
понимать не как единожды свершившийся акт воплощения Бога-Сына в человеке
Иисусе из Назарета; рождение Сына происходит в каждой человеческой душе.
Человек, таким образом, мыслится Экхартом не просто как творение (таков
лишь "внешний", телесный человек), а как рождение в Боге "внутреннего",
духовного человека. Сокровенная и непостижимая "святая святых" души,
которую Экхарт называет "основой души", "крепостью", "искоркой", не тварна,
а божественна; по Экхарту, она даже "прежде Бога", и, чтобы постигнуть ее,
Бог должен стать больше, чем Богом65. В этой своей душевной глубине человек
един с Богом, тут он есть Бог. "Бытие Бога есть моя жизнь, - пишет Экхарт.
- А если моя жизнь есть бытие Бога, то бытие Бога должно быть моим и
сущность Бога - моей сущностью"66. Возрождая, таким образом, мотивы
гностицизма, Экхарт создает учение мистического пантеизма, в котором
устраняется различие твари и творца, т.е. бытия и сущего, как его понимала
ортодоксальная христианская теология. "Поскольку нечто имеет бытие,
постольку оно равно Богу. Один знаток говорит: бытие столь чисто и столь
высоко, что все, что есть Бог, есть и некое бытие (ein Sein). Бог не
познает ничего, кроме бытия, он не знает ничего, кроме бытия; бытие есть
его кольцо... Я говорю: все твари суть его бытие"67.
Мистика Экхарта оказала сильное влияние на новоевропейскую трактовку бытия,
дав толчок к развитию пантеизма. Дальнейшее развитие мотивы Экхарта
получили у Николая Кузанского, создавшего особую логику - логику парадокса
для выражения нового - гностико-пантеистического миросозерцания эпохи
Возрождения. Как и Экхарт, Кузанец отправляется от неоплатонизма. Однако
центральное понятие платоников - Единое - он определяет не через его
противоположность иному - беспредельному, как это мы видели у Платона,
Плотина, Прокла. Согласно Николаю, Единому ничто не противоположно, ибо
Единое есть всЇ - формула пантеизма, которую мы видим и у Бруно, и у
Спинозы, и у Лессинга, Шеллинга (периода философии тождества), и, наконец,
в волюнтаристическом варианте пантеизма - у Шопенгауэра, Эд. Гартмана, А.
Древса и др. У Кузанца Единое (абсолютный минимум) тождественно своей
противоположности - беспредельному (абсолютному максимуму). "Максимальность
совпадает с единством, которое есть и бытие"68. Подобно тому как у Экхарта
бытие творений есть бытие творца, у Кузанца (в первый период его
творчества) совпадение противоположностей означает в сущности тождество
Единого и Материи. У Кузанца, как и у Экхарта, каждый человек есть Сын
Божий, но именно в том смысле, что каждому присущ ум - Логос, содержащий в
свернутом виде все содержание мира. Познание есть развертывание Логоса; ум
- это прообраз всякой вещи. Именно потому, что Кузанец наделяет человека
божественным умом, он считает возможным отменить закон тождества как
принцип конечного (рассудочного) мышления и поставить на его место закон
совпадения противоположностей, позволяющий человеку (при всех оговорках
Николая) приблизиться к божественному способу мышления. Благодаря этому
новому закону мышления падает преграда между непостижимым для человека
миром божественного бытия и сотворенным миром конечных вещей; последний
теряет свою определенность, которую обеспечивал ему закон тождества, или
непротиворечия, и приобретает те же черты неуловимости и парадоксальности,
что и божественное бытие, если его пытаться познать с помощью человеческого
разума (отсюда и тезис Кузанца, что истинное знание есть ученое незнание).
Вместе с законом тождества отменяется и аристотелевская онтология,
предполагающая различение сущности (как неизменного начала в вещи) и
акциденций как ее изменчивых свойств. Онтологический статус сущности и
акциденций уравнивается, и здесь Николай Кузанский оказывается
последователем номиналистов. Согласно Аристотелю, сущность есть то, что
ничему не противоположно: такова сущность не только конечных вещей, но и
Бога. Напротив, у Николая не только конечные вещи, но и бесконечный Творец
определяется через соотнесение противоположностей, и потому отношение
становится первичнее сущности. Всякое сущее именно в своем бытии (а не
через свои свойства) отнесено к другому (а точнее - ко всем) сущему:
отношение составляет теперь само сердце бытия: бытие сущего конституируется
через его отношение к другому (а у самого Николая - через отношение к
бесконечному множеству других, почему все и теряет свою определенность).
Понятно, почему рождающаяся в эпоху Возрождения функционалистская онтология
требует в качестве предпосылки допущения бесконечности мира: определение
через отношение по существу не имеет конца, ряд "других" принципиально
незавершим, ибо на место бытия как устойчивости и неизменности встает, по
существу, то, что в античной философии носило имя становления: бесконечный
и незавершимый процесс. Новый тип онтологии находит свое отражение и в
математике - в идее инфинитезимального исчисления, и в физике - в виде
закона инерции, отныне определяющего собой естественнонаучное мышление. У
Кузанца мы находим логико-онтологические предпосылки нового типа мышления;
у Николая Коперника и Галилея, у Декарта и Ньютона на основании этих
предпосылок разрабатываются основные положения космофизики и онтологии
нового времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128