Тождественное самому себе, а стало быть, неизменное, вечное, неделимое и
т.д. бытие предмета не может быть дано среди явлений чувственного мира и
должно быть вынесено за пределы последнего. Это бытие Платон называет идеей.
Вопрос о возможности познания этой идеи (или этих идей), т.е. о возможности
ее вступить в отношение с познающим субъектом, ставится в этом случае как
вопрос о том, как идея может быть связана с чувственным миром, в каком
отношении с чувственным миром она может находиться. Как может нечто
самотождественное вступить в контакт с чем-нибудь, кроме себя самого? Если
оно вступит в этот контакт, то оно уже не будет самотождественным,
неделимым, неизменным и т.д.; но если оно не вступит в этот контакт, то мир
чувственный окажется совершенно непричастен ему и само оно станет
совершенно недоступным познанию. Платон формулирует эту антиномию с
максимальной остротой.
Поскольку идея есть нечто единое, а соответствующих вещей, т.е. чувственных
воплощений этой идеи, будет множество, то отношения между идеальным и
чувственным - это отношение между единым и многим.
Таким образом, полемика между элеатами и пифагорейцами по вопросу о едином
и многом вновь возрождается у Платона, обогащенная еще одним аспектом,
которого не было ранее, а именно аспектом гносеологическим.
Онтологически эта проблема формулируется так: как может единая идея
воплотиться в множестве вещей, остается ли она после этого единым или
становится многим? Гносеологически она формулируется так: как может единое
быть предметом познания? Ведь, оказываясь познаваемым, оно вступает в
контакт с познающим, а значит, перестает быть единым. А всеобщая, т.е.
логическая, формулировка этого вопроса такова: как может единое - и может
ли - быть многим?
С наибольшей полнотой эта проблема рассмотрена в диалоге "Парменид". Не
случайно этот диалог является вершиной логической мысли Платона. Форма, в
какой Платон рассматривает этот вопрос, сама по себе очень интересна. Он
строит свое рассуждение по тому же принципу, по какому строится косвенное
доказательство в "µачалах" Евклида, а именно: он принимает определенное
допущение (гипотезу - Йp"JesiV) и показывает, какие выводы следуют из этого
допущения.
Гипотеза I. "Если есть единое, то может ли оно быть многим?" Ясно, что
ответ должен быть отрицательным: единое - это единое, оно не может быть
многим. А коль скоро мы приняли этот тезис, то мы должны согласиться, что:
а) единое не может иметь частей, а значит, не может быть целым, ибо целое -
это то, что имеет части;
б) не имея частей, оно не может иметь ни начала, ни конца, ни середины, а
поскольку начало и конец - предел каждой вещи, то единое - беспредельно, а
также лишено всяких очертаний;
в) не имея частей, единое также не может находиться ни в самом себе, ни в
другом; ибо, находясь в другом, оно охватывалось бы этим другим и касалось
его многими своими частями; а находясь в себе, оно окружило бы само себя и
таким образом раздвоилось бы на окружающее и окружаемое; следовательно,
единое находится нигде, т.е. иначе говоря, нигде не находится;
г) опять-таки из-за отсутствия в нем частей единое не могло бы ни
покоиться, ни двигаться, ни изменяться - в силу тех же аргументов;
д) самое парадоксальное, что единое, как показывает Платон, "не может быть
тождественным ни иному, ни самому себе и, с другой стороны, отличным от
самого себя или от иного".
То, что единое не может ни быть отличным от себя, ни быть тождественным
иному, это понятно; ведь оно имеет только одно определение - быть единым, а
для того, чтобы быть тождественным иному (или отличным от себя), оно должно
соотнестись с другим, но никакого соотношения быть не может, пока дано
только одно определение - единость. Всякое соотношение есть уже введение
чего-то другого, а значит, несовместимо с исходной посылкой.
Но почему же единое не может быть тождественным самому себе? Потому что
природа единого, говорит Платон, не та же, что природа тождественного:
"Если бы единое и тождественное ничем не отличались, то всякий раз, как
что-либо становилось бы тождественным, оно делалось бы единым и, становясь
единым, делалось бы тождественным".
Мы можем истолковать это объяснение Платона в том смысле, что понятие
тождественности предполагает акт соотнесения, сравнения двух предметов,
т.е. определенное действие сознания, в то время как единое есть самое
первое, то, без чего вообще ничего не может быть. Единое есть условие
возможности всего остального, в том числе и тождественного.
Далее Платон доказывает, что единое не может быть ни равным, ни неравным
себе (ибо для измерения необходима мера, отличная от измеряемого); оно не
может быть причастно времени, ибо оно не имеет частей, а потому не может ни
"становиться", ни быть в прошлом, настоящем и будущем. А поскольку быть
причастным бытию можно только одним из этих способов, то единое, заключает
Платон, "никаким образом не существует".
Таким образом, исходя из допущения единого, Платон получил парадоксальный
вывод, что единого не существует. Если допустить единое само по себе,
исключающее многое, то такое единое есть ничто: "Не существует ни имени, ни
слова для него, ни знания о нем, ни чувственного его восприятия, ни мнения".
Характерно, что у Платона онтологическая характеристика совпадает с
гносеологической: единое, взятое само по себе, не только не может быть
познано, но его и не существует; "ни имени, ни слова" не существует для
него потому, что для него нет и бытия. Это очень примечательное тождество -
тождество бытия и знания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128