ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Он посылает тебе в жены невесту своего покойного брата Коста-са Олимпию, дочь префекта Аблабиоса.
— В жены? — побледнел царь; попытался было повторить вопрос, но язык не повиновался. Была ли нужда добровольно изображать собственное ничтожество, если враг сам о нем напоминает? Говори, царь, говори, теперь не время молчать, а то, чего доброго, подумают, будто драгоценный сей дар не осчастливил тебя. — Чрезвычайно польщен. Это высокая честь для меня. Я признателен императору. Я не дерзну отказаться от предложения старшего моего брата.
Что это за юноша с недоумением взирает на своего царя, изумляясь, отчего тот не гонит взашей незваных гостей, отчего не отвечает им свысока, отчего терпит такую вызывающую наглость? Ах да, это Самвел, сын Ваана Мамиконяна. Только за тебя мне и больно, дитя мое. Твой кумир сотворен не из камня, а из песка, он рухнул со своего подножия и рассыпался, еще не ударившись оземь. Я стыжусь только тебя, и никого больше. Ибо сокрушил твою веру. Сколько бы я ни объяснял тебе, сколько бы ни убеждал: это, дескать, дипломатия, закон, установленный для малых и великих мира сего,— ты все равно не поймешь меня. Вот и молодчина! Не понимай. Если б и ты меня понял и простил, тогда мне не оставалось бы на этой земле ни единого просвета.
Один из послов отворил дверь, и в тронный зал вошла стройная некрасивая женщина. Она смущенно покраснела и низко поклонилась, стараясь ни на кого не смотреть. Царь отчего-то был уверен, что ее уродство доставило нахарарам удовольствие и что мысленно они теперь злорадствуют.
— Император спрашивает, с какой целью армянский царь строит город Аршакаван, — продолжал молодой глава посольства. — Он ждет от меня точного и недвусмысленного ответа.
— Передайте моему старшему брату, что строительство Аршакавана не преследует какой-либо политической цели и никоим образом не ущемляет интересов империи, — чуть помедлив, сказал царь. — Императору хорошо известно, что каждый армянский царь строил новый город и давал ему свое имя, дабы увековечить память о себе. — Его взгляд упал на Олимпию, и, чтобы избежать неприятного разговора, он незамедлительно присовокупил: — Я почитаю долгом до конца дней любить и уважать свою супругу. Ее обаяние и красота сообщат моему дворцу новый блеск и великолепие.
— Император наказал: пусть твое войско пребывает в полной готовности и ожидает его повелений, — проговорил молодой посол и сразу же поклонился в знак прощания.
Ох и всыпал бы я тебе, щенок, горяченьких, ох и огрел бы тебя пониже спины, не очень, конечно, больно, чтобы ты не возомнил, чего доброго, будто я уж очень серьезно к тебе отношусь.
— Всегда рад служить своему старшему брату, — учтиво ответил царь.
Он почувствовал: нахарары — приверженцы греков, составлявшие в тронном зале большинство, последовали за византийским посольством, с такой ублаготворенностью, что впору было подумать, будто от имени императора с царем армян беседовал не тот юнец, не тот свежеиспеченный посол, а они сами.
— Отведешь гостям лучшие покои, сенекапет, — распорядился царь, как неопытный мальчишка волнуясь в ожидании неминуемой минуты, когда ему придется остаться наедине с женой.
— Прости меня, царь. Поверь, я не виновата,— сказала Олимпия.
— Простить? — удивился царь.— За что?
— Тебе пришлось солгать из-за меня. Ты сказал, будто я красива и обаятельна.
— Раз ты моя жена, значит, ты красива и обаятельна.
Это моя жена? Но почему? Обойди всю страну, не сыщешь ни одного даже самого захудалого князька, который не женился бы по собственному усмотрению и собственному выбору. А человек, стоящий во главе страны, царь Армении, принужден жениться на той, кого указывают ему другие. И он не смеет перечить, пикнуть и то не смеет, понеже великий повелевает, а малый обязан повиноваться.
Стало быть, тот же захудалый князек счастливее и независимее своего господина. И ради чего она, эта нескончаемая цепь жертвоприношений? Ради того князька, ради любого
подданного? Но отчего же любого — без разбора? Ведь среди них есть достойные и недостойные, друзья и недруги. Да и вообще — кто они такие? Разве не нужно увидеть их, узнать их поименно, хоть разок услыхать их голоса? Чтобы насладиться своим самопожертвованием, чтобы в мученической этой муке было некое тайное блаженство. И чтобы, принося себя кому-то в жертву, вырасти в собственных глазах, пуще прежнего зауважать и мысленно возвеличить себя. Чтобы иметь хоть грубое, бренное возмещение — удовлетворенное себялюбие. А на деле? Ведь не исключено, что эти знакомые и незнакомые люди, эта пестрая и многоликая толпа еще и смеется, измывается над ним, видя его унижения, и радуется тому, что царя унизили. Ибо царево унижение означает твое самоутверждение, ибо это единственная твоя утеха, если принять во внимание занимаемое тобою при дворе место. Для отменного твоего самочувствия нужно, чтобы кто-то стоящий ступенькой выше пусть на мгновение оскользнулся, и тогда ты не позлорадствуешь, нет, а великодушно его пожалеешь.
Он вообразил полный недоумения взгляд юного князя Самвела Мамиконяна и понял, что ему следует считаться только с ним. Князь, вероятно, думает: окажись он на месте царя — а кто не ставит себя на место царя! — он взял бы эту женщину за руку и вывел вон. Того же он требует и от царя. И верно, если ты способен на такое — а я в этом совершенно уверен,— то чем же я хуже тебя? Но ты видишь в этой женщине только женщину, а я — огромную и могущественную державу, ты различаешь в этой женщине лишь стройный стан и некрасивое лицо, а я — брата ее покойного жениха Костаса, императора Византии, с которым я, правда, отродясь не встречался, но который, ежели на то пошло, тоже представляется мне теперь стройным и некрасивым, ты замечаешь за спиной этой женщины лишь стену, а я — надежную гряду чужих пограничных крепостей, отборную греческую конницу и пехоту, тысячи разрушенных жилищ и тысячи погребенных под ними армян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
— В жены? — побледнел царь; попытался было повторить вопрос, но язык не повиновался. Была ли нужда добровольно изображать собственное ничтожество, если враг сам о нем напоминает? Говори, царь, говори, теперь не время молчать, а то, чего доброго, подумают, будто драгоценный сей дар не осчастливил тебя. — Чрезвычайно польщен. Это высокая честь для меня. Я признателен императору. Я не дерзну отказаться от предложения старшего моего брата.
Что это за юноша с недоумением взирает на своего царя, изумляясь, отчего тот не гонит взашей незваных гостей, отчего не отвечает им свысока, отчего терпит такую вызывающую наглость? Ах да, это Самвел, сын Ваана Мамиконяна. Только за тебя мне и больно, дитя мое. Твой кумир сотворен не из камня, а из песка, он рухнул со своего подножия и рассыпался, еще не ударившись оземь. Я стыжусь только тебя, и никого больше. Ибо сокрушил твою веру. Сколько бы я ни объяснял тебе, сколько бы ни убеждал: это, дескать, дипломатия, закон, установленный для малых и великих мира сего,— ты все равно не поймешь меня. Вот и молодчина! Не понимай. Если б и ты меня понял и простил, тогда мне не оставалось бы на этой земле ни единого просвета.
Один из послов отворил дверь, и в тронный зал вошла стройная некрасивая женщина. Она смущенно покраснела и низко поклонилась, стараясь ни на кого не смотреть. Царь отчего-то был уверен, что ее уродство доставило нахарарам удовольствие и что мысленно они теперь злорадствуют.
— Император спрашивает, с какой целью армянский царь строит город Аршакаван, — продолжал молодой глава посольства. — Он ждет от меня точного и недвусмысленного ответа.
— Передайте моему старшему брату, что строительство Аршакавана не преследует какой-либо политической цели и никоим образом не ущемляет интересов империи, — чуть помедлив, сказал царь. — Императору хорошо известно, что каждый армянский царь строил новый город и давал ему свое имя, дабы увековечить память о себе. — Его взгляд упал на Олимпию, и, чтобы избежать неприятного разговора, он незамедлительно присовокупил: — Я почитаю долгом до конца дней любить и уважать свою супругу. Ее обаяние и красота сообщат моему дворцу новый блеск и великолепие.
— Император наказал: пусть твое войско пребывает в полной готовности и ожидает его повелений, — проговорил молодой посол и сразу же поклонился в знак прощания.
Ох и всыпал бы я тебе, щенок, горяченьких, ох и огрел бы тебя пониже спины, не очень, конечно, больно, чтобы ты не возомнил, чего доброго, будто я уж очень серьезно к тебе отношусь.
— Всегда рад служить своему старшему брату, — учтиво ответил царь.
Он почувствовал: нахарары — приверженцы греков, составлявшие в тронном зале большинство, последовали за византийским посольством, с такой ублаготворенностью, что впору было подумать, будто от имени императора с царем армян беседовал не тот юнец, не тот свежеиспеченный посол, а они сами.
— Отведешь гостям лучшие покои, сенекапет, — распорядился царь, как неопытный мальчишка волнуясь в ожидании неминуемой минуты, когда ему придется остаться наедине с женой.
— Прости меня, царь. Поверь, я не виновата,— сказала Олимпия.
— Простить? — удивился царь.— За что?
— Тебе пришлось солгать из-за меня. Ты сказал, будто я красива и обаятельна.
— Раз ты моя жена, значит, ты красива и обаятельна.
Это моя жена? Но почему? Обойди всю страну, не сыщешь ни одного даже самого захудалого князька, который не женился бы по собственному усмотрению и собственному выбору. А человек, стоящий во главе страны, царь Армении, принужден жениться на той, кого указывают ему другие. И он не смеет перечить, пикнуть и то не смеет, понеже великий повелевает, а малый обязан повиноваться.
Стало быть, тот же захудалый князек счастливее и независимее своего господина. И ради чего она, эта нескончаемая цепь жертвоприношений? Ради того князька, ради любого
подданного? Но отчего же любого — без разбора? Ведь среди них есть достойные и недостойные, друзья и недруги. Да и вообще — кто они такие? Разве не нужно увидеть их, узнать их поименно, хоть разок услыхать их голоса? Чтобы насладиться своим самопожертвованием, чтобы в мученической этой муке было некое тайное блаженство. И чтобы, принося себя кому-то в жертву, вырасти в собственных глазах, пуще прежнего зауважать и мысленно возвеличить себя. Чтобы иметь хоть грубое, бренное возмещение — удовлетворенное себялюбие. А на деле? Ведь не исключено, что эти знакомые и незнакомые люди, эта пестрая и многоликая толпа еще и смеется, измывается над ним, видя его унижения, и радуется тому, что царя унизили. Ибо царево унижение означает твое самоутверждение, ибо это единственная твоя утеха, если принять во внимание занимаемое тобою при дворе место. Для отменного твоего самочувствия нужно, чтобы кто-то стоящий ступенькой выше пусть на мгновение оскользнулся, и тогда ты не позлорадствуешь, нет, а великодушно его пожалеешь.
Он вообразил полный недоумения взгляд юного князя Самвела Мамиконяна и понял, что ему следует считаться только с ним. Князь, вероятно, думает: окажись он на месте царя — а кто не ставит себя на место царя! — он взял бы эту женщину за руку и вывел вон. Того же он требует и от царя. И верно, если ты способен на такое — а я в этом совершенно уверен,— то чем же я хуже тебя? Но ты видишь в этой женщине только женщину, а я — огромную и могущественную державу, ты различаешь в этой женщине лишь стройный стан и некрасивое лицо, а я — брата ее покойного жениха Костаса, императора Византии, с которым я, правда, отродясь не встречался, но который, ежели на то пошло, тоже представляется мне теперь стройным и некрасивым, ты замечаешь за спиной этой женщины лишь стену, а я — надежную гряду чужих пограничных крепостей, отборную греческую конницу и пехоту, тысячи разрушенных жилищ и тысячи погребенных под ними армян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148