И стоило Гнелу прочесть ее мысли, Парандзем оказалась обезоружена; не опору увидела она подле себя, не поддержку ощутила ее рука — нет, ее будто ограбили. Этот замысел принадлежал теперь не ей, а Гнелу. И даже не Гнелу. А царю, царю, этому дьяволу-искусителю, которого она ненавидела всю жизнь. Он принудил Парандзем встретиться с прежним мужем не только затем, чтобы унизить и приструнить их, но и чтобы заронить в них эту мысль. Вот почему он твердил:. Гнел посоветует тебе, как быть. И теперь, когда побуждение к действию исходило от мужчин — от них обоих, — Парандзем ужаснулась своему намерению.
— Сможешь? — донесся до нее голос коленопреклоненного Гнела.
Присев на корточки и затаив дыхание, царь с любопытством наблюдал за ними и внимательно вслушивался в разговор. И вдруг, почувствовав на своем плече руку, испуганно вздрогнул. Резко повернулся и увидел Айр-Мардпета. Тот поднес к губам палец, а затем примостился возле царя и украдкой глянул на князя Гнела и царицу Парандзем.
— Ты-то откуда узнал? — изумился царь.
— Доживи до моих лет, еще не то узнаешь,— шепотом ответил Айр-Мардпет и грустно усмехнулся: — Тебе не понять, до чего тяжела эта ноша.
— Смогу, — неожиданно сказала Парандзем.
Гнел поднялся на ноги и признательно склонил голову. Парандзем почувствовала, каким глубоким уважением, каким почтением проникся "он к ней, и это сделало его еще более отталкивающим.
— Но при одном условии, — присовокупила Парандзем. — Если мне все будет ясно.
— Говори, царица, приказывай!
— Я должна знать, почему ты хочешь этого. Ведь я же изменила тебе. Ведь я жена злейшего твоего врага.
— Что было, то прошло. Меня это не касается.
— Но ты обязан мне отомстить, — повысила голос Парандзем. — Не все ли тебе равно, кто унаследует престол?
— Ты, а не чужачка должна быть армянской царицей,— с исступленной убежденностью прохрипел Гнел и, мотнув головой, отбросил упавшие на лицо волосы. — На армянский престол должен взойти твой сын. И если ты не добьешься этого, то, клянусь всеми богами... Слушай меня хо-
рошенько... Клянусь былой нашей любовью — священней клятвы для меня нет, — тебе не остаться в живых. Я убью тебя.
— Я хочу уйти отсюда, — пролепетала Парандзем, побледнев.
— Ты не сделаешь ни шагу, пока не дашь мне слова.
— Я не знала такого человека, — сказала Парандзем слабым голосом. — Я пришла на свидание с другим.
— Даю тебе месяц сроку. Эти женщины должны умереть. Либо они, либо ты.
— Но это сулит царю верную погибель, — робко возразила Парандзем. — Он в западне. Он потерял голову.
— Не смей говорить о нем при мне! — Гнела совершенно некстати захлестнула дикая ревность, он побагровел и сжал кулаки.
— Речь о стране, Гнел, о стране, а не о царе.
— Убив этих женщин, ты только, поможешь ему. Вытащишь из ловушки. Ему не спастись в одиночку.
— Но я должна быть уверена, что ты убьешь меня, еслк я их не отравлю,— потребовала Парандзем ручательства; ей необходимо было знать, вправду ли закрыт путь к отступлению.
— Спроси царя, — с презрением бросил Гнел и снисходительно улыбнулся. — Он даст тебе верный ответ.
— Он непременно тебя убьет, Парандзем,— сдавленно прошептал царь.
Айр-Мардпет подхватил царя под руку и отвел в сторону. Царь безотчетно покорился главному советнику: он готов был идти хоть на край света, только бы уйти отсюда. Но сам он уйти не мог, ноги не повиновались. Между тем Айр-Мардпет отнюдь не собирался избавлять государя от неприятного зрелища. Ему нравилось видеть смятение царя, цареву подавленность и тревогу: ты ведь сам заварил эту кашу, вот и расхлебывай. Айр-Мардпет не жаждал водрузить на голову корону и стать царем, нет, он предпочитал созерцать унижение настоящего царя, которое доставляло ему величайшее, ни с чем не сравнимое наслаждение.
Он усадил царя на полуистлевшую перевернутую скамью и без всякого выражения шепнул:
— Тебе, царь, незачем лезть в грязь. Мне еще куда ни шло, я старик. И потом, мне все любопытно.
С перевернутой скамьи царю ничего не было видно и слышно, однако весь его облик являл воплощенную покорность.
Айр-Мардпет вернулся на прежнее место, снова опустился на колени и, прищурившись, продолжал свои наблюдения. Тут его осенила важная мысль, он обернулся и, успокаивая царя, сказал:
— Я расскажу тебе обо всем.
Зная Мардпета как облупленного, царь был тем не менее глубоко тронут. В эту минуту тот был для него самым близким и преданным человеком, хотя бы уже потому, что стал свидетелем его унижения. Может, не посылать его к католикосу? Поздно ночью главный советник по внутренним делам должен был отправиться в Аштишат. Может, повиниться перед ним, признаться, какую подлую игру затеял, объяснить, что это попытка повторить излюбленную охотничью забаву, когда царь убивает одной стрелой двух птиц. Может, отказаться от давних пристрастий и убивать птиц поврозь?
— Деньги у тебя есть? — внезапно спросил Гнел.
— Есть,— опешила Парандзем. — А что?
— Дай мне.
Парандзем достала кошелек, открыла его дрожащими пальцами и протянула Гнелу несколько золотых.
— Мало,— недовольно буркнул Гнел.
Ничего уже не соображая, Парандзем положила ему на ладонь еще несколько монет.
— Не скаредничай. Давай все. Парандзем протянула ему кошелек.
— Но учти, я ничего не верну. Меня ваши обычаи не касаются.
Замолчав, они вновь посмотрели друг на друга, на сей раз с полным отчуждением. Они смешали с грязью и растоптали нечто очень дорогое — и, похоже, делали это намеренно. И препоны, которые чинило им минувшее, были сметены с пути, а тяжесть воспоминаний побеждена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148