..
Мгновениями мне казалось, что все вернулось на круги своя, что все -- как
прежде, и я сам -- прежний обаятельный и галантный Чэн Анкор, душа
общества... и ничего не случилось, словно и не было никогда разрубленного
тела на кабирской улице, не было незнакомца с изогнутым двуручным мечом,
не было неба, падающего на турнирное поле...
Не было!..
... Когда шум в зале внезапно стих, я даже не сразу сообразил, в чем дело,
всерьез увлекшись беседой с крохотным Сабиром Фучжаном, умевшим на
удивление легко управляться с огромным Лунным ножом Кван-до.
Оглянувшись, я понял, что близится кульминация сегодняшнего вечера. Гости
уже успели освободить центр зала, в углу расположились толстые зурначи со
своими дудками и согбенный старец с пятиструнным чангом -- и теперь в кругу
остались двое.
Племянник эмира Кемаль аль-Монсор -- не по возрасту мощный и крепко
сбитый юноша -- и его невеста, стройная и легкая на ногу Масако из рода
Тодзи.
И блики от огоньков множества свечей играли на безукоризненно
отполированных лезвиях: узкой и длинной алебарды-нагинаты в руках госпожи
Масако, и тяжелого ятагана -- в руках Кемаля.
В руках...
Я мысленно одернул себя и стал с интересом ждать предстоящего танца в честь
помолвки.
Наконец они поклонились друг другу: аль-Монсор -- с неторопливым
достоинством и сдержанной улыбкой, Масако Тодзи -- низко и почтительно,
тоже с улыбкой, но чуть лукавой.
А потом нагината госпожи Масако чуть дрогнула и неуловимым движением
взлетела вверх, описывая двойной круг вплотную к замершему Кемалю.
Замершему -- да не совсем. Трижды раздавался чистый звон металла -- это
стремительный ятаган аль-Монсора слегка изменял траекторию клинка
нагинаты. И тут же сам Кемаль сорвался с места -- и жених с невестой
закружились по залу в звонком, блистающем танце под пронзительные вскрики
зурны и низкий ропот чанга.
Это было -- Искусство.
Настоящее.
Дважды мелькало гибкое древко, и мерцающее лезвие нагинаты проходило
впритирку к шелковой кабе Кемаля; и дважды пылающий полумесяц ятагана
касался вышитой повязки, стягивавшей под грудью узорчатое кимоно госпожи
Масако.
Через некоторое время упал на пол разрубленный пояс, и взвихрились
освобожденные полы халата аль-Монсора -- но в тот же миг одна из прядей
черных волос Масако плавно легла ей на плечо и сползла вниз по широкому
рукаву.
Жених и невеста улыбнулись друг другу, и танец продолжился. Некоторые
гости, не выдержав, начали присоединяться, и зал наполнился звоном и
топотом.
Прекрасная пара! Они были просто созданы друг для друга.
Как мы с Чин.
Раньше...
За моей спиной кто-то вежливо кашлянул.
Я обернулся. Передо мной стоял эмир Кабира Дауд Абу-Салим.
Собственной персоной.
-- Приветствую тебя, Высший Чэн Анкор,-- негромко произнес он, поглаживая
окладистую завитую бороду, лишь недавно начавшую седеть.-- За все время
празднества мы с тобой так и не успели отдать дань приличиям,
поприветствовав друг друга...
-- Прошу прощения, великий эмир, что я не успел это сделать первым,--
смиренно ответил я, склоняя голову.-- Для меня большая честь быть
приглашенным на этот праздник.
Кажется, я сказал это излишне сухо, а выдавить из себя соответствующую
случаю улыбку и вовсе не смог -- все, праздничный водоворот в моей голове
смолк, и я вынырнул на поверхность таким же, каким был несколько часов
назад.
Эмир чуть заметно поморщился.
-- Я хочу поговорить с тобой, Чэн,-- по-прежнему негромко, но уже другим
тоном сказал он.-- Здесь слишком шумно. Пройдем в мои покои...
Как вам будет угодно, великий эмир,-- еще раз поклонился я и почувствовал,
что говорю не то и не так.
На этот раз эмир Дауд вообще не ответил, и мне ничего не оставалось, как
просто последовать за ним.
5.
В личных покоях эмира я бывал не единожды -- Дауд любил приглашать к себе
победителей турниров, а я частенько входил в их число -- и всякий раз они
поражали меня заново. Нет, не своим великолепием -- да и не были они так уж
подчеркнуто великолепны -- а точным соответствием характеру и даже
сиюминутному настроению эмира Дауда. Этого, знаю по себе, не так-то просто
добиться, даже имея идеальных слуг. Впрочем, где они, эти идеальные -- если не
считать моего Коса...
Сейчас покои выглядели сумрачными и даже слегка зловещими. Большая часть
свечей в канделябрах на стенах была погашена, и по углам копились вязкие
серые тени, словно выжидая своего часа.
Огоньки оставшихся свечей блуждали по перламутровой инкрустации
старинной мебели, будто открывая вход в какой-то иной, потусторонний мир.
Это было красиво, но вместе с тем немного жутковато.
Хотя, казалось бы, недавно я сам собирался всерьез отправиться в этот
запредельный мир теней. И ничего, не боялся... да и сейчас -- не боюсь.
Эмир Дауд жестом указал мне на атласные подушки, разбросанные по всему
покрывавшему пол ковру. Я послушно опустился на одну из них, а Дауд Абу-
Салим устроился напротив, держась неестественно прямо.
Сперва мы немного помолчали. Я ждал, что скажет Дауд, а эмир, по-видимому,
собирался с мыслями. Наконец он заговорил -- и, признаюсь, от его слов я
вздрогнул.
-- Ты знаешь, что происходит в Кабире,-- начал Абу-Салим без всяких
предисловий.
Я не ответил. Я не был уверен, нужен ли здесь ответ, и если нужен -- то какой?!
-- Конечно, знаешь. И все знают. И я знаю. Но если всем это не нравится, то
мне это ОЧЕНЬ не нравится. Как и тебе.
-- Мне нравится,-- горько усмехнулся я.
-- Не перебивай без нужды. Потому что все гораздо хуже, чем ты полагаешь,--
жестко сказал эмир, кивнув на мою искалеченную руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169