-- Тусклые ни при чем,-- бросил я замершему харзийцу.-- Это не они.
-- Ни при чем,-- охотно согласился он, выведя руку Эмраха далеко вперед и еле
касаясь меня лезвием.-- Тусклые абсолютно ни при чем. Полностью с тобой
согласен.
По-моему, он вкладывал в эти слова какой-то свой, непонятный для меня
смысл. Впрочем, сейчас не время искать смыслы, и вообще -- может, мне
показалось?!
Маскин попытался обойти меня по внутренней стороне своего изгиба --
заточка у него оказалась полуторасторонняя -- и достать острием плечо Чэна.
Я чувствовал, что при желании харзиец может двигаться примерно раза в два-
три быстрее -- но даже при такой скорости я прекрасно успевал бы не
выпускать его из сферы своего восприятия.
Еще ворчун Пуддха учил меня ощущать воображаемый шар, окружающий меня
и моего Придатка; ловить его увеличение при длинном выпаде, пульсацию при
кистевых уколах и переходах с уровня на уровень; с тех пор у меня были разные
учителя, включая жизнь, и не Поясу Пустыни проверять на прочность шар
учения вокруг Мэйланьского Единорога и Чэна Анкора.
Пусть даже с точки зрения мироздания это не более чем бронзовый шарик,
откатившийся к глиняному дувалу.
-- Тусклые ни при чем,-- повторил Маскин, и мы немного позвенели друг о
друга просто так.-- Они, небось, и не знали, что какие-то Блистающие вдруг
вздумали восстановить истинное предназначение нашего рода... нет, они этого
не знали, как не знали, что их станут разыскивать, обвиняя в том, в чем они
гордились бы участвовать... они, подлинные хранители забытых традиций...
Вот тут я чуть не упустил стремительный бросок Пояса Пустыни, пытаясь
вникнуть в его слова. Хвала Чэну и тому, что на нем не было доспеха -- он
успел, как в старые добрые времена, так прогнуться в пояснице назад, что
непокрытая голова Чэна коснулась затылком земли, и весь он стал напоминать
мост над горной речушкой.
В следующую секунду я отставил в сторону размышления и взял на три удара
турнирную скорость. Огорченно взвизгнувший после промаха Маскин даже не
успел ни разу толком меня коснуться, когда я распорол рукав верхнего халата
Эмраха, сорвал с его груди деревянный медальон-амулет и напоследок
пощекотал изумленно моргающего ит-Башшара в самом интимном месте
всякого Придатка.
Чэн к тому времени уже сидел на земле, разбросав ноги и скучающе глядя на
Маскина Тринадцатого, а тот вслепую рубил воздух так, где по его
предположениям должен был находиться Чэн или хоть что-нибудь,
принадлежащее Чэну.
Надо отдать должное Поясу Пустыни -- рубил он рьяно, но чисто, с полным
контролем и соблюдением законов Беседы.
-- Ты что-то начал о традициях и их подлинных ревнителях,-- равнодушие в
голосе далось мне с некоторым трудом, потому что турнирные скорости даром
не проходят. Я так понимаю, что изворотливый харзиец, движимый местью за
погибшего Придатка, попытался разыскать Тусклых и...
"И малость свихнулся",-- хотел добавить я.
Но не успел.
-- Нет,-- ударил Пояс Пустыни.
-- Не попытался,-- еще раз ударил Пояс Пустыни.
И еще один раз:
-- Нет. Не попытался. Я их нашел.
Я не двигался. Маскин Седьмой, ныне Тринадцатый, рубил по-прежнему чисто
и честно, не касаясь Чэна -- но что-то изменилось в его ударах. Не так
вибрировал гибкий клинок, не так свистел рассекаемый воздух, движение было
уверенней, оттяжка -- быстрей и резче...
Маскин Седьмой. Тринадцатый. Двенадцать свидетелей, не боящихся красного
цвета, и гордый меч проклятого Масуда... Пояс Пустыни, Маскин, бывший
Седьмым и ставший Тринадцатым.
У меня не было никаких доказательств.
Я вообще не верил ни единому его слову.
Клинок Пояса Пустыни был, как положено, прохладным и блестящим,
исправно отражая лучи заходящего солнца.
И все-таки... последние удары были совсем другими. Я это знал лучше любого
другого Блистающего. Или нет, не любого -- но многих, очень многих... почти
всех.
-- Я их нашел,-- повторил Пояс Пустыни, останавливаясь, и его Эмрах
опустился на землю рядом с Чэном. А еще я найду ту саблю, что убила моего
прежнего Придатка. Нет, я не стану казнить ее за это -- месть больше не
ослепляет меня -- но ее Придаток умрет. Они сказали, что помогут мне, и это
будет угодно Прошлым богам...
-- Тусклые? -- спросил я.
-- Тусклые,-- ответил он.
Мы разговаривали скучно и монотонно, словно речь шла о кольцах для старых
ножен или выборе дерева для подставки.
-- Ну-ну...-- протянул я.-- Может, познакомишь?
-- Может, и познакомлю,-- отозвался он.-- Думаю, ты быстро найдешь с ними
общий язык. Тебя ведь теперь даже переучивать не надо... потом ты Высший,
будешь правителем... и мастер, каких мало. Будто я не понимаю -- я тебе не со-
Беседник, ты со мной можешь сделать все и даже больше...
И вот тут я поверил.
Никогда прежний пылкий и самолюбивый Пояс Пустыни не произнес бы этих
слов; никогда не сознался бы в том, что уступает мне или любому другому
Блистающему в искусстве Беседы.
Эмрах ит-Башшар легко поднялся с земли.
-- Ну, я пошел,-- звякнул Пояс Пустыни, вводя острие в крепление рукояти и,
щелкнув, замыкаясь в кольцо.-- Еще увидимся.
Чэн сидел, широко разбросав ноги, я лежал рядом, упираясь Чэну в голень -- и
оба мы смотрели вслед удаляющимся Эмраху ит-Башшару и Поясу Пустыни из
Харзы.
Солнце уже почти село, небо на западе было сиреневым с багровыми
прожилками, и обнаженный клинок-пояс отливал красным, отчего идущий
вразвалочку Эмрах казался перерубленным пополам.
От пруда тянуло сыростью.
8.
... Положительно, сегодняшний день оказался уж очень богат событиями. Это
явно не к добру. Хотя ничего откровенно плохого вроде бы не произошло, но
мы с Чэном успели привыкнуть к простой истине:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169