обилие происшествий ни к
чему хорошему не ведет. Возьмем, к примеру, раскопанные дотошным Косом в
архиве сведения -- что теперь с ними делать? Мало нам было Шулмы? Теперь
еще эти странные смерти и исчезновения старейшин Совета Высших -- и
главное, в этом же совершенно некого обвинить! Потом визит Матушки Ци --
ох, и хитрая же старуха! Самому тупому Блистающему (Обломок не в счет)
понятно, что она чего-то не договаривает... Еще одна загадка, которая явно
смыкается с первой.
Дальше -- явление Маскина Седьмого-Тринадцатого! Оказывается, он-таки
нашел непонятно кого, но зовет их Тусклыми (асассинами, с точки зрения
Эмраха). Впрочем, кого бы он ни нашел -- если не считать, что вспыльчивый
харзиец просто двинулся клинком -- то нелишне предположить, что эти
Тусклые играют в происходящем какую-то тусклую роль. Какую?..
Вопросы, вопросы, снова вопросы -- и ни одного ответа.
Когда мы выезжали из Кабира, злобы было больше, зато вопросов -- меньше.
Была Шулма, из которой исходила угроза нашествия; были Блистающие во
главе с Но-дачи, бежавшие из Шулмы; было их желание расшевелить
Блистающих эмирата, заставив их (нас!) вспомнить кровавые навыки. Это --
страшно, это -- жестоко, но более или менее понятно. Я хотя бы знал тогда, что
делать -- или не знал, но надеялся по дороге узнать. А теперь...
С какого конца начинать?
Свадьба еще эта...
... Чэн лежал одетый на кровати, касаясь меня правой рукой, и мы размышляли.
Вместе. Довольно давно. И довольно безуспешно. Потом Чэн встал, взял
Дзюттэ со стола и перевесил его на стенной ковер.
На почетное место.
Дзю никак на это не отреагировал. Тоже размышлял, наверное. Или спал. Или
притворялся.
Во всяком случае, что бы он ни делал -- от делал это молча.
И на том спасибо...
В дверь постучали.
-- Войдите,-- бросил Чэн-Я.
Дверь открылась, и на пороге возникли Кос, Заррахид и Сай.
Все трое весьма сконфуженные.
-- Ты извини, Единорог (Чэн),-- сказали они все вместе,-- но мы... твою...
подставку... нечаянно... поломали... вот.
Так и знал, что добром этот день не кончится! Мою подставку! мою первую
подставку! Мою любимую подставку! Мою ореховую подставку!..
Мою первую любимую ореховую подставку!
-- Ну, не то чтобы мы ее совсем поломали,-- виновато проскрипел Сай,-- вернее,
совсем, но не то чтобы мы -- скорее, я...
Короче, дело обстояло так.
Когда Матушка Ци наконец ушла, заговорив перед этим привратника-
человека до полусмерти, эта великолепная троица отправилась в ближайшую
лавку купить цветочных благовоний. Сходили. Купили. Вернулись. Увидели
меня, Беседующего с Поясом Пустыни. Решили не мешать (вот это правильно!).
И пошли упражняться в летний павильон, чтобы Кос с Заррахидом могли
лучше привыкнуть к Саю (и это тоже правильно!). Привыкали-привыкали, а
потом Сай обнаружил какие-то лохмотья на ковре, который висел за моей
подставкой -- и решил их срезать. Будто бы для красоты, но похоже было, что
больше -- из озорства.
А Заррахид в это дело просто не вмешивался. И не препятствовал. Что уже
было совсем неправильно.
Дальше Кос с Саем возьми и промахнись. Ладно, все мы не в Небесной Кузнице
кованы... А ковер возьми да и упади на мою подставку. А подставка возьми да
и свались на пол. И с подставкой возьми да и ничего не случись.
Крепкая оказалась.
А Сай возьми да и обнаружь в днище маленькую щель, куда тут же сунул свой
любопытный клинок. Вот тогда-то от подставки кусок и откололся.
Ну, все трое, понятное дело, перепугались не на шутку -- подставка-то
старинная, да еще и моя личная! -- а после смотрят и видят, что в днище ниша
маленькая открылась. А в ней -- футляр сафьяновый. А в футляре -- свиточек,
лентой перевязанный. Видать, давно там лежал, пожелтел весь от времени.
-- А подставку я краснодеревщику в починку отдам, за свой счет,-- виновато
закончил Кос, но мы с Чэном его уже не слушали. Лента на свитке развязалась
легко и незаметно. Чэн взял тонкую пачку листков в левую руку, а я полностью
перешел на Чэново восприятие.
"Записи Фаня Анкор-Куна, Высшего Мэйланя, о дне Великого Предательства в
пятый год эры правления "Вечного Мира", да будут потомки снисходительны к
подлости предков, совершенной ради них."
Так гласило заглавие.
"Пятый год эры правления "Вечный мир",-- подумал я,-- это год моего (и не
только моего) изгнания из Мэйланя. В этот год я переехал в Кабир вместе с
Придатком Хо Анкором..."
"Фань Анкор-Кун,-- подумал Чэн,-- это, согласно родословной, прадед Ляна
Анкор-Куна и родной брат моего прадеда Хо. Если я не ошибаюсь..."
"И в тот год,-- подумал Чэн-Я,-- в руках Фаня Анкор-Куна блистал Прямой меч
Дан Гьен по прозвищу Скользящий Перст. Старейшина Совета..."
Похоже, сегодняшний богатый событиями день продолжается.
-- Да, чуть не забыл,-- словно издалека донесся до меня голос Сая.-- Я, когда в
город выходил, Но-дачи видел. И не одного, а с саблей Кундой Вонг. Я
Заррахиду сказал, мы за угол свернули -- а их и нет уже...
-- Ты б еще завтра это вспомнил,-- мрачно заметил со стены Обломок.-- Или
через неделю...
Часть шестая
ЛЮДИ И БЛИСТАЮЩИЕ -------------------
Боевой закаленный меч,
Воющий при взмахе, как вихрь,
Пылающий синим огнем.
Закалили его едва
На крови его из печени льва,
А потом натерли изгиб
Черной желчью зубастых рыб.
Илбисы -- духи войны --
Клубились вокруг него,
Садились на жало его.
Он, как вызов на бой, сверкал.
Нюргун Боотур.
Глава шестнадцатая.
1.
"... скоро полночь. Скоро на улицах застучат колотушки четвертой стражи -- и
я, Фань Анкор-Кун, Высший Мэйланя и старейшина Совета, отложу в сторону
калам и сниму с ковра фамильный меч Дан Гьен по прозвищу Скользящий
Перс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169