Уже с самого начала отношения сложились очень невесело.
Одежда моя была еще в относительном порядке, язык мой был вежлив и все мое
поведение сдержанно. Я все еще так сильно был погружен в самого себя, что м
ало думал об окружающем. Я искал работы только для того, чтобы не умереть г
олодной смертью и иметь возможность, хотя бы медленно и постепенно, прод
олжать свое образование. Может быть, я еще долго не думал бы о своем окруже
нии, если бы уже на третий или на четвертый день не произошло событие, кото
рое сразу же заставило меня занять позицию: меня пригласили вступить в о
рганизацию. Мои сведения о профессиональной организации в те времена бы
ли равны нулю. Я ничего не мог бы тогда сказать ни о целесообразности, ни о
нецелесообразности ее существования. Но так как мне сказали, что вступит
ь в организацию я обязан, то я предложение отклонил. Свой ответ я мотивиро
вал тем, что вопроса я пока не понимаю, но принудить себя к какому бы то ни б
ыло шагу я не позволю. Вероятно, благодаря первой половине моей мотивиро
вки меня не выбросили с постройки сразу.
Вероятно, надеялись на то, что через несколько дней меня удастся переубе
дить или запугать. В обоих случаях они основательно ошиблись. Прошли еще
две недели, и теперь я бы не мог себя заставить вступить в профсоюз, даже е
сли бы этого захотел. В течение этих двух недель я достаточно близко позн
акомился с моим окружением. Теперь никакая сила в мире не могла бы принуд
ить меня вступить в организацию, представителей которой я за это время у
видел в столь неблагоприятном свете. Первые дни мне было тяжело. В обеден
ный час часть рабочих уходила в ближайшие трактирчики, а другая оставала
сь на постройке и там съедала свой скудный обед. Это были женатые рабочие,
которым их жены приносили сюда в ветхой посуде жидкий обед. К концу недел
и эта вторая часть становилась все больше. Почему? Это я понял лишь впосле
дствии. Тогда начинались политические споры. Я в сторонке выпивал свою б
утылку молока и съедал свой кусок хлеба. Осторожно изучая свое окружение
, я раздумывал над своей несчастной судьбой. Тем не менее того, что я слыша
л, было более чем достаточно. Частенько мне казалось, что эти господа наро
чно собираются поближе ко мне, чтобы заставить меня высказать то или дру
гое мнение. То, что я слышал кругом, могло меня только раздражить до послед
ней степени. Они отвергали и проклинали все: нацию, как изобретение капит
алистических «классов» Ц как часто приходилось мне слышать это слово; о
течество, как орудие буржуазии для эксплуатации рабочих; авторитет зако
нов, как средство угнетения пролетариата; школу, как учреждение, воспиты
вающее рабов, а также и рабовладельцев; религию, как средство обмана обре
ченного на эксплуатацию народа; мораль, как символ глупого, овечьего тер
пения и т. д. Словом, в их устах не оставалось ничего чистого и святого; все,
буквально все они вываливали в ужасной грязи.
Я сначала пытался молчать, но в конце концов молчать больше нельзя было. Я
начал высказываться, начал возражать. Тут мне прежде всего пришлось убед
иться в том, что пока я сам не приобрел достаточных знаний и не овладел спо
рными вопросами, переубедить кого бы то ни было совершенно безнадежно. Т
огда я начал рыться в тех источниках, откуда они черпали свою сомнительн
ую мудрость. Я стал читать книгу за книгой, брошюру за брошюрой. Но на пост
ройке споры становились все горячей. С каждым днем я выступал все лучше, и
бо теперь имел уже больше сведений об их собственной науке, чем мои проти
вники. Но очень скоро наступил день, когда мои противники применили то ис
пытанное средство, которое, конечно, легче всего побеждает разум: террор
насилия. Некоторые из руководителей моих противников поставили предо м
ной на выбор: либо немедленно покинуть постройку добровольно, либо они м
еня сбросят оттуда. Так как я был совершенно один, и сопротивление было бе
знадежно, я предпочел избрать первое и ушел с постройки умудренный опыто
м. Я ушел полный омерзения, но вместе с тем все это происшествие настолько
меня захватило, что для меня стало совершенно невозможным просто забыть
все это. Нет, этого я так не оставлю. Первое чувство возмущения скоро вновь
сменилось упрямым желанием дальнейшей борьбы. Я решился, несмотря ни на
что, опять пойти на другую постройку. К этому решению меня побудила еще и н
ужда. Прошло несколько недель, я израсходовал все свои скудные запасы, и б
езжалостный голод толкал к действию. Хотя и против воли, я должен был идти
на постройку. Игра повторилась снова. Финал был такой же, как и в первый ра
з. Помню, что во мне происходила внутренняя борьба: разве это в самом деле
люди, разве достойны они принадлежать к великому народу?
Мучительный вопрос!
Ибо если ответить на этот вопрос утвердительно, тогда борьба за народнос
ть просто не стоит труда и тех жертв, которые лучшим людям приходится при
носить за таких негодяев. Если же ответить на этот вопрос отрицательно, т
огда окажется, что наш народ слишком уж беден людьми. В те дни мне казалось
, что эта масса людей, которых нельзя даже причислить к сынам народа, угрож
ающе возрастает, как лавина, и это вызывало во мне тяжелое беспокойное чу
вство. С совсем другими чувствами наблюдал я теперь массовую демонстрац
ию венских рабочих, происходившую по какому-то поводу в эти дни. В течение
двух часов я стоял и наблюдал, затаив дыхание, этого бесконечных размеро
в человеческого червя, который в течение двух часов ползал перед моими г
лазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98