Густая, непрозрачная, веером разлет
алась из-под колес. Постепенно на стеклах стали проявляться размытые ве
тром узоры из запекшейся крови. Кружевная паутина кровавого письма.
У Софи перехватило дыхание. Как в кляксах Роршаха, увидела она в этих узор
ах свои самые глубокие страхи.
Внезапно Софи разрыдалась в голос, как ребенок. Джип стал глиссировать п
о лужам крови, корму занесло. Софи инстинктивно схватилась за руль и попы
талась удержать машину.
Лукас оттолкнул ее.
Его глаза горели ужасом. Ясно было, что он тоже ведет свою, отдельную от вс
ех, войну.

* * *

«Лукас, сынок, ты слышишь меня?»
Это был новый голос.
До этого момента Лукас слышал доносившиеся по рации голоса из своего про
шлого: пронзительные вопли Мигеля Торреса, местного хулигана-испанца, к
оторый много раз бил Лукаса в детстве, сочный баритон полицейского сержа
нта Симмонса по кличке «Бык», отъявленного расиста, завсегдатая бара, ра
сположенного рядом с домом Лукаса. Он слышал даже обрывки фраз времен св
оего срока в колонии. Все эти звуки и голоса непрерывным потоком лились и
з молчавшей на самом деле рации, как злые угрозы, произнесенные, но не услы
шанные, как всплески эхо, исчезающего в пустой комнате.
Кусочки и обрывки кошмаров Лукаса.
Но этот новый голос был совсем другим.
«Ты слышишь меня, сынок?»
Голос Чарльза Хайда всегда обладал особенным тембром.
Хотя он был всего лишь управляющим маленького бакалейного магазинчика,
у него был необычайно красивый, звучный голос диктора или радиокоммента
тора. И еще его голос обычно был окрашен какой-то едва уловимой глубокой п
ечалью Ч качество, благодаря которому он сделался самым знаменитым дья
коном приходской баптистской церкви. Он всегда принимал участие во всех
рождественских службах и воскресных проповедях. Иногда, когда его удава
лось раззадорить, он вел сольную партию в хоровом песнопении.
И сейчас Лукас слышал именно этот сочный, богатый оттенками голос. Голос
покойного отца, который доносился из молчавшей все это время рации.
«Лукас, я же просил тебя вернуться домой сразу же после того, как ты достав
ишь яйца Винсенту, а ты где-то шляешься. Потом приходишь домой ночью, буди
шь маму... Иди сюда, сынок... ты же у меня умница. Я же знаю, я же тебя правильно в
оспитал!»
Лукаса переполняли давно забытые чувства, горло сдавило, из глаз потекли
слезы. Усилием воли оторвав взгляд от рации, он посмотрел в зеркало задне
го вида. Машина была теперь в сотне ярдов от джипа, горели фары, блестел в л
унном свете корпус.
Это был... но Лукас знал, что это невозможно.
Ехавший за ними катафалк был точной копией того «кадиллака». Увеличенны
й, с низкой подвеской, со всем, что полагается. Кузов «ландо», маленькие за
дние боковые окна и угловатый срез сзади. В темноте, охватившей рамой сия
ние фар, он был как поблескивающая дикая пантера.
Уставившись на рацию, Лукас хрипло пробормотал:
Ч Нет, ты не мой отец! Ты Ч ничто! Ты Ч никто!
«Сынок, запомни, что я тебе сейчас скамей. Будь мужественным... теперь тебе
придется заботиться о маме и сестрах. Ты понимаешь меня? Теперь ты единст
венный мужчина в доме. Ты хороший мальчик, и я уверен, что ты все сделаешь п
равильно, тогда я смогу гордиться тобой...»
Слова, доносившиеся по рации, произносились ослабленным и каким-то мета
ллическим голосом. Это были последние слова Чарльза Хайда, которые он ус
пел сказать своему единственному сыну. От них у Лукаса сейчас разрывалос
ь сердце.
«Ты хороший мальчик, и я уверен, что ты все сделаешь правильно, тогда я смо
гу гордиться тобой».
Лукас вскрикнул.
Это был резкий, рыдающий крик, разрезавший воздух как острый нож.
Сидевшая рядом Софи подпрыгнула. Ее глаза были расширены от ужаса.
Ч Лукас! Это не настоящее! Это...
Лукас мгновенным усилием стряхнул с себя наваждение и вдавил акселерат
ор в пол. Джип рванулся вперед. В зеркале заднего вида катафалк держался з
а ним как приклеенный. Зловещий, ядовитый, горящий желтым светом фар.
Лукас снова и снова ударял обожженными ладонями по рулю, повторяя:
Ч Это трюк, это гадский трюк!
Вдруг через радиопомехи пробился еще один голос:
Ч ффффф... шшшшш... хххххшшшшший ниггеррррр... мммеррррртвый... нигггерррррр
!..
Лукас ударил кулаком по рации. Ее лицевая панель раскололась надвое. Рез
кая боль пронзила руку, но он едва заметил ее. Сейчас его питала только яро
сть.
Казалось, катафалк поглощает эту боль и ярость как губка. Он подошел впло
тную, рокоча и чуть не касаясь багажника джипа.
Ч Возьми руль! Ч прошипел Лукас Софи сквозь зубы.
Ч Что ты собираешься делать?! Ч завопила Софи, стараясь перекричать рев
двигателя и хватаясь за рулевое колесо.
Лукас выхватил помповое ружье из скоб на приборной панели и проверил пат
ронник. Ружье оказалось заряжено до упора, не меньше шести патронов. Очев
идно, шериф Баум позаботился, когда выехал на операцию.
Ненавистный Лукасу голос звучал теперь со всех сторон, просачиваясь скв
озь вентилятор, сквозь радиатор, сквозь щели в дверях, нарастающий, диссо
нирующий, неистовый.
Лукас взвел курок, резко повернулся назад и крикнул:
Ч Анхел, пригнись!
И выстрелил поверх головы Анхела в темноту за разбитым задним стеклом. В
ыстрел вспыхнул, как блиц фотографа. Воздушная волна ударила в зазубренн
ые остатки заднего стекла и в наружный воздух.
Голос смолк.
Звук выстрела еще звенел в ушах Лукаса, когда он бросил помповое ружье к н
огам, взялся за руль и подчинил себе машину.
Ч Кажется, достал я гадов, Ч пробормотал он, чувствуя, как бешено колоти
тся в груди сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102