И он уже ничего не сможет сделать.

Глядя в окно на ночные пейзажи, Лукас в который раз обдумывал свой план. Он
чувствовал, что находится на волоске от гибели. Потом повернулся к Софи и
сказал:
Ч Да, я думаю, от них.
Глаза Софи внезапно наполнились слезами.
Ч Их больше нет, Лукас. Их нет, а мы все еще в заднице!
Ч Подожди, не кипятись! Не все так просто... Когда тот лимузин шел за нами...

Ч Ну да, ты слышал по рации какую-то ерунду...
Ч Да, какую-то ерунду. Ч Лукас взвешивал слова. Он не знал, что видела или
слышала Софи на семьдесят девятом шоссе. Ч Ерунду, которую не может знат
ь никто на свете. Это было из моего детства. Из давней жизни в Лос-Анджелес
е. Эта ерунда шла точно в мою проклятую центральную нервную систему Ч по
нимаешь? Мерзкая и болезненная ерунда, которая никогда не уйдет...
Ч О чем ты говоришь?
Ч Я говорю, что, похоже, ни один из нас до конца не понимает, с чем мы имеем д
ело.
Ч А как ты думаешь, с чем?
Ч Не знаю.
Ч Что это было, по-твоему?
Ч Не знаю.
Ч Брось, Лукас! Ты что, считаешь, это как-то связано с тем, о чем говорил дяд
я Флако? Это был Зверь?
Лукас покачал головой:
Ч Нет, нет, нет... Послушай, это уже не имеет значения, потому что лимузина б
ольше нет. Я просто хочу сказать, что мне тогда было очень больно.
Ч Лукас, что ты задумал?
Он уже хотел было во всем ей признаться, но сдержался и долгую минуту смот
рел на хрупкую маленькую фигурку. Он всегда гордился тем, что их с Софи вза
имоотношения были построены на полной честности. Они ничего не скрывали
друг от друга. Ничего. И от этого, казалось, их дружба только выигрывала. Но
теперь, впервые за все время их знакомства, Лукас решил соврать, и крупно.

Ч Мой план, Ч ответил он, Ч состоит в том, чтобы оставаться в поезде до т
ех пор, пока это сучье проклятие не ослабеет.
Софи погасила окурок о стальной прилавок. На ее лице отразилась нарастав
шая тревога, щеки вспыхнули.
Ч Это и есть твой план?
Ч Да, это и есть мой план.
Ч Лапшу мне на уши вешаешь?
Ч Никак нет, мэм.
Ч Лукас, мы в этом поезде считай что покойники. Не говоря уже о прочем, топ
ливо кончится раньше проклятия Ч если проклятие вообще кончится.
Лукас посмотрел ей в глаза.
Ч У этих тепловозов топливные баки на тонны.
Ч Нас рано или поздно остановят, Лукас.
Лукас молчал, рассеянно прислушиваясь к ровному перестуку колес. Софи бы
ла абсолютно права. На теперешней скорости к рассвету они доберутся до г
орода Пуэбло в штате Колорадо. Но кто знает, что сейчас делается на сортир
овочной станции, откуда самовольно уехал этот поезд? Мало ли что сказал и
м старый машинист! Возможно, руководство компании «Амтрак» уже поставил
о на уши дорожную полицию на всех станциях по маршруту сбежавшего поезда
! Возможно, уже сейчас устанавливаются многочисленные автоматические л
овушки, блокираторы рельсов, переводятся дорожные стрелки. Пусть старик
машинист стал их почти добровольным соучастником, поезд так или иначе су
меют остановить. Именно поэтому Лукасу было необходимо как можно скорее
начать действовать. Элемент внезапности был для его плана критичным.
Но теперь он не мог придумать ничего лучшего, кроме как сказать:
Ч Я ж тебе говорил, что мы из этой задницы вылезем.
Софи не могла справиться с дрожью.
Ч Нам надо просто сдаться. Давай попробуем попасть в больницу.
Лукас решительно покачал головой:
Ч Не выйдет.
Ч Лукас, может, они смогут остановить болезнь.
Ч Ни хрена не выйдет. Мы зажаримся еще до дверей приемного покоя. Кроме т
ого, если ты помнишь, мы убегаем и от закона. Ты думаешь, нас сначала повезу
т в больницу, а не в полицейский участок?!
Воцарилось напряженное молчание. Стучали колеса внизу. Лукас снова почу
вствовал подступавшую к горлу волну горячей дурноты. Съеденные пончики
лежали в желудке мотком проволоки. Наконец он обернулся к Софи и сказал:

Ч Девочка, ты просто должна иметь веру. Должна вспомнить, что сказал твой
друг Мило насчет...
И тут Лукас остановился на полуслове. Он увидел, что Софи низко опустила г
олову и уже его не слушает.
Ч Софи!
Она подняла глаза. Лукас увидел, что она плачет.
Ч Софи?
Слезы струились по ее щекам, и она не сразу смогла ответить ему:
Ч Знаешь, мне всегда казалось... понимаешь, я никогда особо не верила...
Лукас ощутил в душе знакомую боль. Тупую сладковато-горькую боль. И она бы
ла непреодолима. Не сама боль, а желание, необходимость утешить, успокоит
ь Софи. Он обошел стол, сел рядом с ней и сказал:
Ч Ничего, девонька, не переживай.
И не зная, что сказать лучшего, добавил:
Ч Скоро все это кончится.

* * *

Анхел Фигероа сидел на сосновой крышке ящика в вагоне-кухне. Глаза щипал
о, наворачивались слезы. Ружье он поставил между худыми коленями. Он гляд
ел в забранное решеткой окошко и вспоминал дядю Флако и как старик любил
этот волшебный час. Тот рассветный час, когда мир становится таинственны
м, загадочным. Когда еще не окрасился горизонт, еще не начали гаснуть звез
ды, еще не запели птицы. Небо еще темно-лиловое. Тени отливают лавандовым
оттенком. Воздух так неподвижен, что малейший звук, кажется, разобьет его
с хрустальным звоном.
Много раз Анхел встречал вместе с дядей Флако этот час. На ранней рыбалке,
на охоте на лягушек с острогой вдоль ручья за домом дяди Флако, просто на д
олгих предрассветных прогулках по окрестностям. Теннессийские холмы, п
оросшие красными соснами, светятся в темноте, и гулять там просто здоров
о. На этих прогулках старый Флако и Анхел говорили обо всем, что есть под с
олнцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102