И я, мужчина, заплакал. Сестра ласково положила мне на плечо руку:
Ц Не стоит так изводить себя, Тацуя-сан! Это же все домыслы, истина обязат
ельно восторжествует. Потерпи! Надо терпеть и не поступать безрассудно.

Больше всего сестра боялась, что я уеду из деревни. Но я никуда уехать не м
ог: Котакэ впала в какую-то прострацию и поведение ее мало отличалось от п
оведения младенца. Харуё чувствовала себя совсем плохо, от малейшего уси
лия начинала задыхаться. Но ее страх перед разлукой со мной показал мне, к
ак сильно она любила меня. Она почти не отпускала меня от себя.
Я, как мне казалось, хорошо понимал ее душу и только гораздо позже пришел к
убеждению, что в действительности знал всего лишь десятую часть ее души
…
Несмотря на отчаянные усилия моего неизвестного врага, полиция совсем н
е торопилась арестовывать меня. После того, как обнаружили труп дяди Кун
о, в деятельности полиции наступило затишье, ни инспектор Исокава, ни Кос
кэ Киндаити не показывались в деревне. Крестьяне пока тоже ничего не пре
дпринимали, и не знаю, как это объяснить, но даже Мияко перестала заглядыв
ать к нам.
Немного позднее мне стало ясно, что этот период затишья был сродни медле
нному течению бурного потока перед тем, как он низвергнется в водопаде. Я
опрометчиво наслаждался покоем, не предполагая, какие страсти ожидают м
еня впереди. Заниматься поисками сокровища было не время, и я решил испол
ьзовать паузу для того, чтобы разобрать мамину любовную переписку.
Получив согласие сестры, я вызвал из города N. мастера, и мы приступили к ре
монту ширмы. Я, в частности, сам извлек из ширмы письма матери и Ёити Камэи,
не желая, чтобы переписка попалась на глаза посторонним.
Разбор писем доставлял мне огромное удовольствие. Со времени приезда в Д
еревню восьми могил особых поводов радоваться у меня не было. Потому обн
аружение любовной переписки стало для меня величайшим утешением. Подоб
но большинству людей, потерявших в детстве мать, я продолжал любить ее и т
осковать по ней, даже будучи взрослым.
Пока Харуё более или менее прилично себя чувствовала, она часто приходил
а ко мне и наблюдала за нашей работой. Но вероятно, чтение писем плохо сказ
ывалось на ее состоянии; она стала появляться все реже и в конце концов во
обще перестала приходить. Я же, читая их, испытывал удовольствие, смешанн
ое с печалью. Каждое письмо говорило о том, как несчастна была мама в тот п
ериод своей жизни.
«Он никогда не выслушивает меня, каждый день таскает за волосы».
«Как противны мне его ласки!.. Раздевает догола, облизывает всю… Тошно, сты
дно…» Ц жалуется мать, рассказывая об извращенных ласках отца.
«Из дома он почти не уходит. А я, только когда его нет рядом, могу отдохнуть
душой, полежать с книжкой, письмо написать. Но вот он возвращается, и начин
аются пытки: „Что делала? Что читала? Кому писала? О чем?“ Сначала жду, когда
он уйдет, даст вздохнуть спокойно. А когда его нет, со страхом жду возвраще
ния этого дьявола в человеческом обличье».
Я понял, почему даже в свое отсутствие отец знал, чем занималась мать. На с
амом деле никуда он не уходил, а из кладовой через отверстие в стене, замас
кированное маской театра Но, подглядывал за матерью. Всласть поиздевать
ся над слабой женщиной Ц не было для отца большей радости, это, видимо, пр
иносило ему сексуальное удовлетворение… Бедная матушка… В течение ско
льких лет ты не знала ни минуты душевного покоя!.. Но какая ты молодец, что н
аходила возможность хотя бы в письмах выговориться, отвести душу. И как п
равильно ты сделала, что спрятала их в ширме! И как удачно, что они попалис
ь мне на глаза!
Но в ширме таилась еще одна тайна Ц огромная, перевернувшая всю мою жизн
ь.
Однажды мастер сказал мне:
Ц Тут в левом углу пластырем прикреплено кое-что.
Ц Что именно?
Ц Что-то плотное в конверте.
Я подошел к ширме, мастер показал пальцем на конверт.
Ц Вытащить? Ц спросил он.
Ц Да, пожалуйста, Ц попросил я.
Он передал мне конверт. Я посмотрел на свет. Внутри находилось что-то, нап
оминающее открытку.
Дождавшись ухода мастера, я вечером вскрыл конверт и дрожащей рукой извл
ек содержимое. И ахнул: это оказалась моя собственная фотография. Но когд
а и при каких обстоятельствах она была сделана, вспомнить я не мог. Фотогр
афия была не такой уж давней, мне на ней лет двадцать шестьЦ двадцать сем
ь, снят до пояса, улыбаюсь как-то снисходительно. Снимок сделан, по всей ве
роятности, в фотостудии. Нет, никак не припомню точно, где и когда?
Я растерянно глядел на фотографию. И вдруг страшная догадка пронзила мен
я, в голове все поплыло. Я понял, что передо мной не мой снимок, а фотография
человека, на меня очень похожего. Глаза, рот, пухлые щеки Ц похожи на мои, к
ак два арбуза. Но теперь я отметил и кое-какие различия, сообразил, что сни
мок долго пролежал в ширме. Конечно, он не двух-трехлетней давности. Дрожа
щими руками я перевернул фотографию. «Ёити Ка-мэи (27 лет). Снято осенью 10 год
а эпохи Тайсё», Ц было написано на обороте.
Ну и дела! Я и мамин возлюбленный похожи друг на друга как две капли воды. Я,
стало быть, живое свидетельство ее греховной связи с Ёити Камэи. И значит,
не имею никакого отношения к семье Тадзими.
Мне показалось, что я схожу с ума. С одной стороны, это открытие меня и успо
коило, и обрадовало. С другой же стороны, стало горькой чашей, которую мне
предстояло испить. То, что я не являюсь законным наследником семьи Тадзи
ми, означало, что во мне не течет кровь безумного Ёдзо, и осознавать это бы
ло радостно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88