Это я охотно предоставлю
111
теоретикам психоанализа. Во всяком случае, сексуально-
экономическое исследование характера помогло принятию не-
которых важных решений в вопросах, о которых идет речь.
Свойственные ему представления о характере душевного ап-
парата - не психологического, а биологического свойства.
Главную роль в клинической работе играло различие между
понятиями <вытесненного> и <способного к сознанию>. Столь же
важным оказывалось различие между отдельными стадиями раз-
вития детской сексуальности. С ними можно было тогда опе-
рировать на практике, в отличие от непостижимых <Оно>
и <сверх-Я>, представлявших собой только ментальные кон-
струкции и выражавшихся практически в виде страха перед
совестью. Точно так же не поддавалось использованию и не-
осознанное в строгом смысле слова, ведь оно, как сказал Фрейд,
обнаруживается только в своих производных, то есть уже осо-
знанных явлениях.
Для Фрейда <неосознанное> никогда не было чем-то боль-
шим, кроме <необходимого допущения>. Непосредственному по-
стижению поддавались лишь прегенитальные проявления ин-
стинктов больных и различные формы отпора влечению, вы-
званного испугом или моральным сдерживанием. Тот факт, что
психоаналитики, занимаясь тогда теоретической работой, не от-
давали себе никакого отчета в различиях между теорией, ги-
потетической конструкцией и практически видимыми и ди-
намически изменяющимися фактами, что они полагали воз-
можным постижение неосознанного, содействовало неразберихе.
Такая ситуация блокировала исследование вегетативной при-
роды <Оно>, а тем самым и доступ к биологическому фун-
даменту душевных функций.
Я впервые столкнулся со стратификацией душевного ап-
парата при лечении уже упоминавшегося молодого человека
пассивно-феминистического склада с истерическими симпто-
мами, неспособностью к работе и аскетической импотенцией.
Он был очень вежлив, а втайне - из страха - очень хитер.
Поэтому он уступал во всем. Вежливость представляла собой
как нельзя лучше видимый слой его душевной структуры. Он
очень много рассказывал о своей сексуальной привязанности
к матери. Он <жертвовал> без всякого внутреннего убеждения.
Я не соглашался принять его позицию, а постоянно указывал
на вежливость как на отпор подлинно аффективному пони-
манию. Во время снов скрытая ненависть возрастала. Становясь
менее вежливым, он оказывался оскорбленным. Следовательно,
вежливость дала отпор ненависти. Я позволил ей проявиться
в полном объеме, разрушая все то, что тормозило ее. Ненависть
была неизвестным до тех пор типом поведения. Ненависть
и вежливость были резко противоположны друг другу. Одно-
П2
временно преувеличенная вежливость оказывалась замаскиро-
ванным проявлением ненависти. Обычно чрезмерно вежливые
люди наиболее беспощадны по отношению к окружающим
и опасны для них.
Высвобожденная ненависть в свое время дала отпор тя-
желому страху, который пациент испытывал перед отцом. Сле-
довательно, она была в то же время и вытесненным фрагментом
влечения и неосознанного отпора страху со стороны <Я>. Чем
яснее проявлялась ненависть, тем четче становились и про-
явления страха. В конце концов ненависть уступила место но-
вому страху.
Он был отнюдь не изначальной детской агрессией, а но-
вообразованием позднейшего времени. Прорвавшийся новый
страх представлял собой проявление защиты от более глубокого
слоя деструктивной ненависти. Ненависть, расположившаяся на
первом слое, удовлетворялась с помощью издевательств и уни-
жений. Более глубокая деструктивная позиция состояла из им-
пульсов, направленных на убийство отца. Она выражалась в
чувствах и фантазиях, когда ликвидировался страх перед ней
(<деструктивный страх>). Следовательно, эта позиция являлась
результатом вытеснения со стороны страха, который подавлял
ее. Одновременно она была идентична с этим деструктивным
страхом. Эта ненависть не могла пошевелиться, не породив
страх, а деструктивный страх не мог проявиться, не обнаружив
одновременно деструктивную агрессию. Так мне открылось
функциональное единство отпора и его объекта - факт, о котором
я написал лишь через восемь лет и из которого возникла
важная схема.
Инстинктивное разрушение по отношению к отцу было за-
щитой <Я> от его разрушения отцом. Когда я начал ликви-
дировать это разрушение и раскрыл его защитную суть, про-
явился генитальный страх. Разрушительные намерения по от-
ношению к отцу были, следовательно, направлены на защиту
от кастрации с его стороны. Страх быть кастрированным, свя-
занный деструктивной ненавистью к отцу, сам был отпором
со стороны еще более глубокого слоя деструктивной агрессии,
заключавшейся в стремлении лишить отца члена и таким об-
разом избавиться от соперника в борьбе за мать.
Второй слой деструкции был только разрушительным. Третий
был разрушительным с сексуальным смыслом. Страх кастрации
держал этот слой под постоянной угрозой, но он защищал
очень глубокий и сильный слой, на котором размещалась пас-
сивная, женственная позиция по отношению к отцу, проник-
нутая любовью к нему. Быть женщиной по отношению к отцу
бьшо равнозначно кастрации, то есть отсутствию члена. Поэтому
<Я> маленького мальчика должно было защищаться от такой
113
достаточно. Если пациенты не застревали на стадии безаф-
фектной ассоциации, если аналитик не удовлетворялся тол-
кованием снов и подходил к защитной позиции в характере
больного, тот злился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131