Утверждение этого автора о том, что в живом
организме из части образуется целое, казалось мне неопро-
вержимым. Наоборот, его объяснение функционирования жи-
вого организма с помощью понятия <энтелехии> не произвело
на меня впечатления. Я чувствовал, что в данном случае,
используя слово, обходят громадную проблему. Так я весьма
простым образом научился отличать факты от теорий, изла-
гающих эти факты. Я немало размышлял о трех доказатель-
ствах специфичности живого, полностью отличавшегося от
неорганической природы. Эти размышления имели под собой
прочную основу, но потусторонность принципа жизни никак
не хотела согласовываться с моими ощущениями. Семнадцать
лет спустя мне удалось разрешить противоречие на основе
функционально-энергетической формулы. Всегда, когда я раз-
мышлял о витализме, мне мерещилось учение Дриша. Мое
слабое предчувствие иррациональности его предположений
оказалось верным - позже он закончил свой путь среди ду-
ховидцев.
Лучше обстояло дело с Бергсоном. Я очень тщательно про-
штудировал его работы <Материя и память>, <Время и свобода>
и <Творческое развитие> и инстинктивно почувствовал правиль-
ность стремления ученого отвергать как механистический ма-
териализм, так и феноменализм. Данные Бергсоном толкования
ощущения длительности в процессе душевного переживания
и целостности <Я> подтвердили мои внутренние ощущения нс-
механической природы организма. И все же все это было очень
темно и неточно, оставаясь более на уровне чувства, чем знания.
Моя нынешняя теория психофизической идентичности и целост-
ности, восходящая к идеям Бергсона, стала новой функцио-
нальной теорией тела и души. Некоторое время меня считали
<сумасшедшим бергсонианцем>, так как я, в принципе, со-
глашался с Бергсоном, не будучи в состоянии понять, где в
его учении обнаруживался пробел. Его <жизненное вдохновение>
очень напоминало <энтелехию> Дриша. Нельзя было отвергнуть
принцип созидательной силы, управляющей жизнью, но его
одного было мало, тем более что этот принцип было невоз-
можно постичь, описать и управлять им. Практическое при-
менение этого принципа можно было с полньм основанием
рассматривать как высшую цель естественной науки. Мне ка-
залось, что виталисты подошли ближе к пониманию принципа
жизни, чем механисты, расчленявшие жизнь прежде, чем они
ее понимали. Ведь представление о том, что организм работает,
как машина, было более доступным для понимания, и при
этом можно было опереться на известные данные физики.
В своей медицинской работе я был механистом, а мои идеи
тяготели к принципу систематичности. Из числа доклинических
дисциплин меня больше всего интересовали топографическая
анатомия и анатомия систем организма. В мозге и нервной
системе я разобрался в совершенстве. Сложность нервных путей
и остроумное расположение <переключателей> заворожили меня.
Вскоре я накопил гораздо больше знаний, чем требовалось
для сдачи экзамена на степень доктора, но одновременно меня
захватила и метафизика. Мне понравилась <История матери-
ализма> Ланге, и я ясно осознал, что невозможно обойтись
также без идеалистической философии. Некоторые коллеги не
разделяли <скачкообразность> и <непоследовательность> моего
мышления. Я сам понял эту позицию, казавшуюся запутанной,
только 17 лет спустя, когда мне удалось экспериментальным
путем разрешить противоречие между механицизмом и вита-
лизмом. Правильно, то есть логично, мыслить в известных
областях - дело нетрудное. Трудно не испугаться запутанности
понятий, начиная вникать в незнакомое. К счастью, я рано
понял свою способность углубляться в запутанные умозритель-
ные эксперименты и достигать в результате этого практических
результатов. Именно этому свойству я обязан оргоноскопом
в моей лаборатории, позволяющим увидеть проявление био-
логической энергии, подобное молнии.
Из многосторонности моих симпатий позже развился прин-
цип <Каждый в чем-то прав>. Надо только понять, в чем.
Проштудировав две-три книги по истории философии, я со-
26
ставил представление о старом как мир споре по поводу пер-
вичности тела или души. Эти предварительные стадии моего
научного развития важны потому, что они подготовили меня
к правильному восприятию учения Фрейда. В учебниках по
биологии, за которые я взялся только после сдачи весьма со-
мнительного, с точки зрения его ценности, экзамена на степень
доктора биологических наук, открылись богатый мир и бездна
материала. Они позволяли как обрести знания, дававшие воз-
можность приводить точные доказательства, так и пригодились
для идеалистических грез. Позже собственные проблемы за-
ставили меня аккуратно отделить гипотезу от факта. Труды
Хергвига <Общая биология> и <Становление организмов> давали
обстоятельные знания, но оставляли без внимания всеобщую
связь между различными отраслями исследования живого. Тогда
я не мог сформулировать свою позицию так, как делаю это
теперь, но от знакомства с ними оставалось чуство неудов-
летворенности.
Применение <принципа цели> в биологии воспринималось
как помеха. У клетки была мембрана, для того чтобы лучше
защищаться от внешних раздражителей. Сперматозоиды были
созданы такими быстрыми, для того чтобы быть в состоянии
лучше находить яйцеклетку. Самцы были часто ярче раскра-
шены, часто крупнее и сильнее самок, для того чтобы легче
понравиться или преодолеть их сопротивление, а также имели
рога, для того чтобы одолеть соперника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131