Книга должна была выйти
в <Психоаналитическом издательстве>, и я уже читал вторую
корректуру, когда правление Международного психоаналитичес-
кого объединения решило, что книга выйдет только <в ко-
миссии>: это было время прихода Гитлера к власти. С учетом
типичных ошибок, свойственных так называемому <ортодок-
сальному> психоанализу, в ней развивался принцип последо-
вательности.
Психоанализ руководствовался правилом истолкования
имеющегося материала, который поступал при наблюдении
над больным, без учета стратификации и глубины этого ма-
териала. Я же предложил систематическую проработку цент-
!32
ральной, важной в данный момент точки душевной структуры.
Невроз следовало <минировать>, действуя из одной надежной
точки. Каждый элемент психической энергии, который вы-
свобождался благодаря ликвидации функций отпора, должен
был усиливать неосознанные инстинктивные стремления и тем
самым делать их более доступными. Стратификация невро-
тических механизмов должна была учитывать систематическую
ликвидацию слоев, заключавших характер в панцирь. Прямые
толкования материала - неосознанных влечений - могли
только повредить этой работе, и их надо было избегать. Боль-
ному надлежало сначала обрести контакт с самим собой, что-
бы понять формирование связей. До тех пор, пока срабатывал
панцирь, больной был в лучшем случае способен к интел-
лектуальному восприятию, но, как показывает опыт, это имело
слишком малое терапевтическое воздействие.
Другое правило требовало последовательно исходить из на-
личия отпора сексуальным стремлениям и при неликвидиро-
ванном отпоре не затрагивать осуждаемые сексуальные желания.
При анализе сопротивления я предлагал быть максимально пос-
ледовательными, то есть настаивать на работе с тем фрагментом
защиты, который в данный момент оказывался наиболее важ-
ным и мешал сильнее всего. Так как характерологический пан-
цирь каждого больного возникал в соответствии с индивиду-
альной историей его болезни, то и техника разрушения панциря
должна была быть особой в каждом отдельном случае, ее сле-
довало от стадии к стадии находить и разрабатывать заново.
Это исключало схематическую технику. Аналитик нес основную
ответственность за удачный исход лечения. Так как панцирь
связывает больного, то его неспособность к откровенности пред-
ставляет собой составную часть болезни, а не проявление злой
воли, как многие полагали тогда. Правильная ликвидация жест-
кого душевного панциря должна привести в конце концов к ос-
вобождению от страха.
Если достигнуто освобождение от страха застоя, то налицо
все шансы возникновения свободно текущей энергии, а с ней -
и генитальной потенции. Спорньм был лишь вопрос о том,
установлен ли с осмыслением явления характерологического
панциря и последний источник душевной энергии. Я сомне-
вался и оказался прав. Техника анализа характера была, не-
сомненно, существенным прогрессом в деле преодоления за-
костеневших неврозов. Акцент делался теперь не на содержании
невротической фантазии, а на энергетической функции. По-
скольку так называемое основное психоаналитическое правило
<говорить все, что приходит в голову> было в большинстве
случаев невьшолнимо, я покончил с зависимостью от него,
превращая в исходную точку анализа не только то, что сообщал
133
больной, но и вообще все, о чем он говорил, в особенности
характер сообщения и молчания. Откровенны были и мол-
чавшие пациенты, и они выражали нечто, поддававшееся раз-
гадке и преодолению. Вопрос о том, как действовать, я еще
ставил рядом с вопросом о том, что делать в соответствии
со старой фрейдовской техникой.
Я уже знал: это самое <как>, форма поведения и сообщений
имели гораздо более существенное значение, чем то, что рас-
сказывал больной. Слова могут лгать, форма их произнесения
не солжет никогда. Она является непосредственным проявле-
нием характера, которое человек не в состоянии осознать. С те-
чением времени я научился понимать саму форму сообщений
как непосредственное проявление неосознанного. Убеждения
и уговоры, адресованные больному, теряли значение и вскоре
стали излишними. То, чего больной не понимал спонтанно
и автоматически, не имело и терапевтической ценности. Ха-
рактерологические позиции должны были пониматься спон-
танно. Интеллектуальное понимание неосознанного уступило
место ощущению собственного выражения. Уже много лет мои
больные не слышали психоаналитических терминов. Именно
поэтому они и лишались возможности скрывать аффект за
словом. Пациент больше не говорил о ненависти, а чувствовал
ее и мог от нее избавиться, если я правильно осуществлял
ликвидацию панциря.
Нарциссистские типы считались непригодными для анали-
тического лечения. Благодаря разрушению панциря стали до-
ступны для лечения и эти пациенты. Я мог зарегистрировать
случаи лечения таких тяжелых характерологических нарушений,
которые тогда считались недоступными для воздействия обыч-
ных методов \.
Перенесение любви и ненависти на аналитика теряет свой
присущий ортодоксальному психоанализу академический харак-
тер. Оно становится чем-то другим, нежели просто разговорами
о детской анальной эротике или воспоминаниями о соответст-
вующих ощущениях. В этой ситуации не надо было ни убеждать,
ни уговаривать. В конце концов WIG пришлось освободиться от
академического отношения к больному и сказать себе, что я как
врач-сексолог отношусь к сексуальности так же, как терапевт -
к соответствующим внутренним органам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131