Я употребляю слово <сим-
вол> в своих инструкциях и затем даю ряд примеров его значения.
Иногда я прошу детей нарисовать их идеал семьи в виде симво-
лов. Тринадцатилетняя девочка изобразила свою семью в виде груп-
пы кругов, треугольников, точек и звезд. <Мой папа - оранжевый
треугольник. Я близка ему, несмотря на то, что он не живет с нами.
Мне нравится проводить с ним время. Он еще добрее с тех пор, как
не живет с моей мамой. Я часто дерусь со своей сестрой и мамой.
Всё время мы много спорим и браним друг друга. У нас постоянно
кто-то берет верх, мы слишком часто задеваем друг друга. Иногда
мне хочется уйти от всего подальше. Мой идеал семьи - это цветок
здесь на рисунке. Я - оранжевая точка в середине>. Девочка
рассказала о ситуации в семье только тогда, когда объясняла фигуры
на картинке, и указывала на них, пока рассказывала. Такое положе-
ние дел в их семье было представлено как само собой разумеющееся.
Маленькие дети, в основном младше восьми лет, предпочитают
изображать людей, когда их просят нарисовать свою семью (хотя
иногда они могут согласиться нарисовать животных). Попросить
ребенка нарисовать его семью - традиционная диагностическая
техника. Несомненно, при этом можно многое узнать о ребенке. Ис-
пользование информации, касающейся отношений, для последую-
щей работы с ребенком делает описанную технику еще более значи-
мой и полезной для терапии. Семилетняя девочка, когда ее попроси-
ли нарисовать свою семью, упорно ошибалась. Фигуру своей матери
она рисовала выше, чем фигуру отца, приговаривая при этом: <О, я
сделала ошибку, моя мама ниже ростом, чем папа!>. Потом она над-
писывала имена над изображениями и начала писать <Мама> над
изображением отца. Она зачеркнула это и сказала: <О, это папа>.
Сначала она нарисовала отца с руками, заложенными за спину. За-
тем она изменила положение одной руки таким образом, что рука
касалась руки матери (которую отец на рисунке обнимал сзади), и
сказала: <Я должна заставить папу держать маму за руку. Так надо>.
(Мне стало ясно, что какие-то ее проблемы связаны с чувствами к
отцу, и я посвятила несколько последующих занятий выражению
этих чувств.) Затем она нарисовала маленького мальчика на некото-
ром расстоянии от себя, матери и отца, которые теперь стояли ря-
дом, касаясь друг друга. У младенца был круглый открытый рот.
Девочка и ее мать улыбались, а лице отца была мрачная усмешка. Я
спросила: <Ребенок плачет?>. Лаура ответила: <Да>.

Глава 2. Рисунок и фантазия

Я. Почему ребенок плачет?
Лаура. Да ведь я не беру его на руки (она нарисовала дом вокруг
всей семьи, включая младенца).
Я. Ты рада, что ребенок там, в доме?
Лаура. О, да! Я люблю малыша, а он любит меня.
Я. Бываешь ли ты иногда рада, что ребенка в доме нет? (Мне
представляется сейчас, когда я пишу это, что вопрос слишком сло-
жен, но Лаура, похоже, поняла его значение).
Лаура. Иногда мне хочется, чтобы он вовсе не родился!
Затем она стала рассказывать мне о том, как ее мать позволяет
ей брать ребенка на руки и ухаживать за ним, но после этого у нее
болит шея. Она всё более и более откровенно выражала свои чувства
и всё более спокойно воспринимала мысль о том, что может испы-
тывать как положительные, так и отрицательные чувства к своему
маленькому брату.
Похожая беседа была у меня с пятилетним Джимми. Я попроси-
ла его побыть младенцем на картинке.
Джимми. Уа! Уа!
Я. Он так кричит?
Джимми. По ночам. И я не могу спать.
Я. Да, от этого можно действительно сойти с ума.
Джимми. Да. Я не могу спать, и я устал.
Я. Твоя мама знает об этом?
Джимми. Нет, мама не знает.
Потом он гневно говорил о своей матери, которая не понимает,
как младенец влияет на его жизнь. Его мать сказала мне: <О, он лю-
бит маленького. Он никогда не проявлял никакой ревности>. Он
действительно любил маленького брата, но брат при этом отбирал
у матери значительную часть времени, будил Джимми по ночам и
раздражал его. Почему-то он не смог или не пожелал выражать от-
крыто свои чувства. Но они проявились в ночном недержании мочи
и в нарушениях поведения в школе. Я попросила его поговорить с
матерью и младенцем на картинке, и после того, как он выразил
свои чувства, он начал рассказывать мне с гордостью, что собирает-
ся многому научить малыша: в конце концов, ведь он его старший
рат!

Восьмилетний Лэнс совершал поджоги. Он нарисовал изображе-
ние своей семьи, на котором его мать, отец и сестра были рядом, а
он сам далеко от них, в другом конце листа (рис, 15). Глядя на эту
картинку, я уже могла оценить ситуацию. Но даже если я оценила
ее правильно, запись об этом в протоколе исследования ничего не
дает ребенку. Если же я смогу добиться от ребенка выражения
чувств, мы будем на пути к решению его проблем. После того как
Лэнс описал свою картинку, назвав мне изображенных на ней лю-
дей, я попросила его рассказать мне о каждом человеке: что он
делает в течение дня и что любит делать. Затем я сказала: <Ты очень
далеко от остальных членов твоей семьи на картинке>. Он ответил:
<Да, у меня нет комнаты на их стороне>.
Я. А я подумала, может быть, ты так и чувствуешь себя иногда,
как будто очень далеко от них.
Лэнс. Да, иногда бывает. Я думаю, что они уделяют больше вни-
мания моей сестре, чем мне. Они всегда кричат на меня по всякому
поводу, и не важно, что я делаю на самом деле.
Это было началом нашего продолжительного общения и обсуж-
дения его чувств. Позднее, когда я работала со всей семьей, я подня-
ла этот вопрос (с разрешения Лэнса) и это стало для других членов
семьи первым указанием на его чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144