Я постоянно напо-
минала себе, что хочу написать книгу о том, что я делаю, как делаю,
что я думаю о работе с детьми, а не книгу, рассчитанную на то,
чтобы просто произвести впечатление. Я хотела поделиться своими
впечатлениями с теми, кто нуждается в таком руководстве по работе
с детьми. Я знаю, что многие люди, которые работают с детьми,
преодолевают трудности, затрачивают большие усилия и нуждаются
в подтверждении правильности того, что они делают. Другие просто
нуждаются в некоторых идеях, способствующих эффективной работе
с детьми. Я надеюсь, что эта книга будет полезной.
Я хочу коснуться того, как развивались мои представления о де-
тях и работе с детьми. Я прочитала множество книг о развитии детей
и о том, что представляют собой дети. Но когда я работаю с детьми,
я привношу в свою работу и мои отношения с ними нечто большее,
чем почерпнутые из книг знания. Я упорно пытаюсь понять, что
представляет собой это <нечто>, поскольку уверена: это что-то важ-
ное и включающее такую большую часть меня самой, что я больше
<не думаю> об этом. Когда я нахожусь с ребенком, будь ему четыре

Глава 12. Личные замечания

329

года или четырнадцать лет, я понимаю, что могу соответствовать его
настроению, находить верный тон и в то же время оставаться самой
собой. Я не воспринимаю ребенка как чужака. Я не могу предполо-
жить, что узнаю о нем всё, но между нами устанавливается взаимо-
понимание и ребенок это чувствует.
Я ясно помню, что значит быть ребенком. Я говорю не о много-
численных воспоминаниях о конкретных эпизодах и событиях, а о
воспоминаниях о самом бытии. Я хорошо помню, что у меня были
глубоко затаенные чувства и представления, о которых я никогда
никому не рассказывала. Я знала многое. Я интересовалась жизнью.
Я философствовала. Но никто по-настоящему не знал меня с этой
стороны. Я думала о смерти и испытывала трепет от того, что жизнь
существовала до моего рождения. Мне было интересно обсуждать со
своими родителями то, как долго они будут жить и долго ли буду
жить я. Я видела в своих дедушках и бабушках мудрецов из другого
времени и мира. Поскольку родители часто рассказывали истории
из своего детства, проведенного в России, я понимала, что это место
далекое и непохожее на Кембридж в штате Массачусетс. Я восхища-
лась и удивлялась. Я помню, что когда мы уезжали из Кембриджа в
Лоуэлл (мне было около семи лет), мне хотелось в пути смотреть на
дома. Мне было интересно, что за семьи живут за светящимися ок-
нами в городах и на фермах. Я, семилетний социолог, интересо-
валась этими людьми. Кто они такие? Как они живут? Что они де-
лают?
Я вспоминаю, что когда была ребенком, у меня были чувства и
интересы, исходившие их таких глубин души, что их было невоз-
можно облечь в слова, даже если бы я этого захотела. Я никогда не
говорила о них даже своим родителям, которые любили меня и живо
мною интересовались. Я помню также, что каждый миг моих жиз-
ненных впечатлений был для меня очень важен и это чувство сохра-
нялось во мне и тогда, когда окружавшие меня взрослые говорили
мне, как себя вести. Их беспокоили деньги, еда, безопасность, но я
чувствовала, что лучше держаться того, что важно для меня, хотя это
могло показаться им глупым и нелогичным.
Возможно, эта моя способность вслушиваться в воспоминания
детства позволяет мне так видеть детей, что это вызывает их отклик.
Я представляю себе сейчас детские забавы и радости, глупости и
смех. Интересно, что когда речь идет о том, чтобы <вступить в
контакт с ребенком>, мы в большинстве случаев вспоминаем о дет-
ских развлечениях. Я помню, что в детстве позволяла себе выражать
свою беспечность и это встречало одобрение. Конечно, у меня быва-
ли слезы боли, грусти, а иногда и гнева, но вскоре я почувствовала,
что выражение таких чувств причиняет боль взрослым, которых я

330

В. Оклендер. Окна в мир ребенка

любила, и я научилась выражать их более осмотрительно. Я думаю,
что большинство детей получает сигналы такого рода и с какого-то
момента осторожнее проявляет отрицательные эмоции.
Я начала работать с детьми в летнем лагере, еще когда была
подростком. У меня не было никакой теоретической подготовки, но
я знала, что очень люблю детей, умела разговаривать с ними, могла
развеселить и заинтересовать их, научить петь, плавать и включаться
в разные игры. Мне нравилось слушать их и общаться с ними. Я
подумала тогда, что мне понравилось бы быть социальным работни-
ком, работающим с детьми. Уже тогда мне были ближе не те дети,
которые принадлежали к американскому (<постоянно успешному>)
типу, а те, которые постоянно сталкивались с жизненными проб-
лемами. Я знала, что эти дети любили разговаривать со мной, и мне
это нравилось. Возможно, я воспринимала это таким образом пото-
му, что у меня сложилась концепция, образ типично американских
детей: преимущественно белые, англосаксонского происхождения,
стройные, спортивные, грациозные, светловолосые, очень спокой-
ные и холодные. Мои родители были евреями, эмигрировавшими из
России-эмоциональными, любящими, умными, говорливыми, ре-
волюционно настроенными. Когда я была ребенком, я иногда зави-
довала этим холодным, спокойным американцам, говорящим без ак-
цента, послушным детям, которых я знала в Массачусетсе. Я рано
вышла замуж, у меня было трое детей и я относилась к своим роди-
тельским обязанностям с той же ответственностью, увлеченностью
и интересом, как и ко всем делам в своей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144