Тут много набежало Арончиков и Сур.
Их племя размножалось и поедало кур.
Жаль, не знаю полного текста. Можно было бы предложить
"Савраске".
В день Пасхи Игорь пришел к нам в барак, чинно поклонился на
все стороны и сказал:
- Христос воскрес, православные христиане! - Потом повернулся
к нам с Юликом. - И вам, жиды, добрый вечер.
Эту формулу наши русские друзья и даже жены взяли на вооружение.
В лагере Игорь Пронькин с его разносторонними способностями
легко мог бы устроиться на какую-нибудь придурочную должность - но
не хотел, вкалывал на общих. Злой Борька Печенев уверял всех, что
у Игоря есть тайные сведения: скоро придут американцы. Всех
придурков повесят, а работяг с почетом выпустят на свободу...
Между прочим, этот Печенев грубо нарушил правила хорошего тона в
нашей любовной переписке. Увидев воочию - из-за колючей ограды -
свою "жену" Люду, был сильно разочарован. Перестал ей писать и
переключился на красивую бригадиршу Аню. Мы его сурово осудили, а
в утешение Люде послали такое письмо:
Пора узнать его жене:
Борис пожертвовал отчизне
Тем, что не нужно на войне,
Но важно для семейной жизни.
А выражаясь поясней,
Он ранен был в такое место,
Как написал Хемингуэй
В печальной повести "Фиеста".
Именно этим, писали мы, объясняется Борькино неджентльменское
поведение. Кончалось послание так:
А что до нас, то мы, ей-ей,
Жалеем этого подонка:
При всей паскудности своей
Он так хотел иметь ребенка!..
Мне тоже удалось один раз - мельком - увидеть свою главную
корреспондентку - Таню. Успел заметить только, что стройная, с
хорошеньким умным личиком. Больше мы не виделись - до дня моего
выхода из лагеря, о чем будет рассказано в свое время. В реальной
жизни она оказалась Тамарой: псевдоним нужен был на случай, если
письма попадут в руки куму.
Вскоре после печеневского предательства переписка кончилась - как-то
незаметно сошла на нет. Зато у Жоры Быстрова случился настоящий
роман - да еще какой!
Моей помощницей в бухгалтерии была вольнонаемная Тоня Шевчукова,
молодая, рослая, большеглазая. И вообще очень славная деваха:наши
письма домой бросала в почтовый ящик на станции и даже навестила
мою маму, когда ехала через Москву в отпуск, в свое село под
Винницей. Ее уже вызывал к себе опер, но она, заранее
проинструктированная мной, сумела отболтаться.
Женщины храбрее мужчин. Это наше наблюдение подтвердил много лет
спустя такой авторитет, как Костя Константиновский, муж знаменитой
дрессировщицы Маргариты Назаровой. Он обещал для фильма "Сегодня -
новый аттракцион" сделать (и сделал) эффектный номер: балерины
танцуют между тумбами, на которых сидят тигры. На вопрос, где он
найдет таких балерин, Костя пожал плечами:
- Так ведь не "Лебединое озеро" ставим. Возьму из циркового
училища девчат помоложе. Женщины вообще храбрее мужчин, а молодые
- те вообще ничего не боятся. Станут постарше, может и начнут
задумываться.
Тоне было чуть больше двадцати, она не задумывалась. И поэтому
кокетничала вовсю с Жоркой Быстровым, когда он заглядывал в
бухгалтерию. Ну, и дококетничалась: раза два, заперевшись в какой-
то подсобке, они переспали.
Это было очень рискованно: ведь за связь с заключенным могли как
минимум уволить и выслать из Инты - в 24 часа, без разговоров. А
за минлаговца могли бы и дело пришить. И Тоня опомнилась, стала
избегать Быстрова. А он уже не мог без нее - влюбился до
беспамятства. Писал ей письма - не чернилами, а кровью. Не "кровью
сердца", а кровью из надреза на руке. Красивым четким почерком он
обстоятельно объяснял, почему она должна пересмотреть свое
поведение. Тоня не пересматривала, и тогда он, совсем одурев,
построил что-то вроде большой собачьей будки на полозьях. Вместе с
кем-то из своих армейских дружков подстерег любимую после смены,
когда она шла к вахте, и умыкнул. Запихал в будку, отвез на шурф и
несколько раз проделал с ней то, что, как он полагал, наверняка
заставит Тоню возобновить роман. Он рассказал нам об этом с
гордостью; Юлик пришел в ужас.
Жоркин рассчет оказался ошибочным... О том, какое у этой истории
было продолжение, я расскажу, когда буду писать о нашей жизни в
Инте после лагеря. Пока же замечу, что это похищение сабинянки
было не последним из нелепых, хотя и продиктованных самыми
высокими побуждениями, поступков Жоры Быстрова.
Году в шестидесятом, приехав в Москву и не поймав такси, он
поддался уговорам какого-то привокзального жучка и послал его на
поиски левой машины. Машину они не нашли, и жучок предложил за
двадцатку донести Жорин чемодан до моего дома в Столешникове.
Взвалил тяжеленный чемодан на плечо, двинулся в путь - и тут Жора
увидел, что его носильщик сильно хромает и вообще слабак. Жора
отобрал у него чемодан и с грузом на плече, проследовал пешком от
площади Трех Вокзалов до Столешникова переулка. "Носильщик" шел
налегке, показывая дорогу, за что Георгий Илларионович безропотно
выложил обещанную двадцатку.
Тогда же, в Москве, узнав, что у нас нет стиральной машины, и не
поверив, что она не нужна, Жора без предупреждения купил ее за
свои деньги и приволок к нам - опять же пешком, на том же плече.
Богатырь! В бараке он для смеху закидывал меня на верхние нары -
без труда. Правда, весил я тогда килограммов шестьдесят, а не
восемьдесят, как сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144