В камеру он вошел, неся в

- 66 -

обеих руках по кружке с какой-то едой, захваченной из дому: ни
жестяные, ни стеклянные банки в камеру не допускались - разобьют и
осколком перережут вены! (По этой же причине на Лубянке отбирались
очки. Идете на допрос - пожалуйста, получите, а в камеру -
ни-ни...). Остановившись у двери, Чернышов с ужасом глядел на наши
стриженые головы и небритые лица - каторжане! (Брили, вернее,
стригли бороды нам не чаще двух раз в неделю; приходил парикмахер
с машинкой и стриг под ноль - ни "эр", ни "агиделей" в те дни еще
не было. А с опасной бритвой в камеру нельзя).
Новенький закрутился на месте, не зная, куда пристроить свое
имущество. На стол? Вдруг обидятся и обидят? Наконец нашел место:
поставил еду на крышку параши. "Ну, с этим не соскучишься", решила
камера. Переставили его кружки на стол - и зажили вполне дружно.
А развлекались так - не скажу, чтобы очень по-умному:
- Аркадий Степанович, - задумчиво говорил Арсен Монахов. - Вы
не знаете, как совокупляются ежи?
- В каком смысле, Арсик? Наверно, как все.
- Но они ведь колючие.
- Да, действительно... Нет, тогда не знаю.
Арсик умолкал. Потом начинал сначала:
- Аркадий Степанович, вы просто не хотите мне сказать! Вы ин-
женер, вы должны знать.
- Честное слово, не знаю.
- Не может быть. Вы взрослый, у вас жизненный опыт... - И так
далее, пока не надоедало.
Однажды, получив передачку, старик спросил нас, почему на
американских банках со сгущенным молоком "Dove milk" изображена
птица. Олави объяснил: dove - это значит голубка. А злой мальчик

- 67 -

Арсен обрадовался новой теме:
- У них сгущенное молоко не коровье, а птичье, - объявил он.
Чернышов удивился:
- Как так?
- А очень просто. У них все продукты суррогатные. Яичный по-
рошок, например - он ведь из черепашьих яиц.
(Такая легенда ходила в те годы по Москве). Инженер обводил
нас глазами: правда? Или розыгрыш? Мы подключились к игре, подт-
вердили: да, некоторые породы голубей выделяют жидкость, похожую
на молоко. Это ценный, редкий продукт, потому и говорится: только
птичьего молока не хватает.
Чернышов, простая душа, и верил и не верил. Тогда я попросил
библиотекаря принести нам Брэма, том "Птицы". И когда заказ был
выполнен, открыл книгу на разделе "Голуби" и прочитал вслух: "Еще
в древнем Египте было замечено удивительное свойство этих птиц:
выделять из зоба жидкость, вкусом напоминающую молоко".
- Не может быть, - неуверенно сказал старик. Арсик сунул ему
под нос Брэма, который, разумеется, ничего такого не писал. Расчет
был на то, что инженер без очков не сумеет прочитать мелкий шрифт:
мы знали, что у него сильная дальнозоркость. И действительно, он
смог только разглядеть картинку: голуби сизые, голуби белые, голу-
би с хвостами как у индюков. А я снова "прочитал":
- Еще в древнем Египте было замечено удивительное свойство...
- Поразительно, - сказал старик. - Вот уж, поистине, век живи
- век учись!
Нашу дискуссию подслушала старушка-надзирательница. Выясни-
лось это так: на следующем дежурстве она принесла нам тупые с зак-
ругленными концами ножницы - стричь ногти - и сказала, хихикнув:

- 68 -

- Стригите. А то станете голубей доить, вымя поцарапаете.
Подслушивать разговоры в камерах - это вертухаям вменялось в
обязанность, а разговаривать с нами строго воспрещалось. Но ведь
они тоже были люди, тоже томились тюремной скукой.
Другая надзирательница - рослая красивая девка с лычками
младшего сержанта на голубом погоне - даже любила с нами побол-
тать. Пользуясь тем, что 28-ю камеру от центрального поста не вид-
но - она в боковом отсеке, за поворотом - надзирательница открыва-
ла дверь, и мы беседовали о жизни. Это от нее я услышал формулу,
которую вложил впоследствии в уста лагерному "куму" (в фильме "За-
терянный в Сибири"):
- А чем я лучше вас живу? Всю жизнь в тюрьме. У вас срока, а
я бессрочно...
Разговаривая, деваха одним глазом поглядывала, не идет ли кто
по коридору. Как только из-за угла показывалась фигура другого
вертухая или офицера, наша собеседница строго говорила в камеру:
"Петь не положено!" или "Пол подметите!" - и с грохотом закрывала
дверь.
На вопросы, что там на воле происходит, она не отвечала: на-
верно, побаивалась, что кто-нибудь из нас ее заложит. Спрашивала,
кто мы, за что сидим. О себе рассказала, что комсомолка, что живет
за городом. В надзиратели пошла по совету родственника, служившего
на Лубянке - а теперь и сама не рада. Она жалела нас, а мы ее. Ин-
тересно бы узнать, что с ней стало? Совсем молодая была, моложе
меня. Вспоминаю о ней с симпатией...
В один прекрасный день в камере появился Дмитрий Иванович
Пантюков. Пришел он не с воли и не из другой камеры, а из лагеря.
На доследствие, как он объяснил. Впервые мы увидели лагерную одеж-

- 69 -

ду - темносерые штаны х/б и такую же куртку. Из лагеря привез он и
чудовищный аппетит: свою утреннюю пайку он не делил, как мы, на
две-три части, а целиком съедал за завтраком, т.е. с кружкой ки-
пятка и двумя кусочками сахара. И все равно оставался голодным.
Пантюков рассказал, что сидит за участие в настоящей антисо-
ветской организации - партии "Народная воля". Он произносил
страстные антисталинские речи и даже пытался - без успеха - агити-
ровать симпатичную надзирательницу, о которой я рассказал.
Физически Дмитрий Иванович был очень силен - невысокий,
плотный, в прошлом - боксер-разрядник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144