Такая камера имелась и в Бутырках; и вот, ее обитателей привезли
и посадили на землю рядом с нами. Едва надзиратель отошел, оголо-
далые индейцы кинулись к нам:
- Сейчас похаваем! - радовались они: у всех фраеров были
узелки, набитые, как надеялись воры, продуктами. - Давай, мужик,
показывай - чего у тебя там?
Молодой вор схватился за мой рюкзачок, но я держал крепко -
помнил, как мы управлялись с блатными в "церкви", под водительст-
вом Ивана Викторовича. Сказал:
- Ничего нет.
- Думаешь, твое шмотье нужно? Да на хуй оно мне усралось!..
Бациллу давай, сладкое дело!*)
Он потянул рюкзак к себе, я к себе. Тогда он несильно стук-
нул меня по морде, а я в ответ лягнул его ногой - так удачно, что
ворёнок завалился на спину. Доцент Каменецкий и остальные, заме-
рев от страха, наблюдали за этим поединком, довольно нелепым:
драться, сидя на земле, очень неудобно.
Заметив непорядок, подбежал вертухай:
- Почему драка?
- Сами разберемся, - сказал я. Не хотелось уподобляться ры-
жему Женьке, просить у них защиты. Надзиратель удалился, а мой
противник зашипел:
- Ну, сукавидло, тебе не жить! Попадешь со мной в краснуху -
удавлю! В рот меня ебать!
- Видали мы таких! - ответил я. Хотя таких - во всяком слу-
чае, в таких количествах - не видал и даже не все понял из его
грозной речи. Потом уже узнал, что "сукавидло" это композиция из

- 121 -

двух ругательств, "сука" и "повидло дешевое", а "краснуха" это
товарный вагон, теплушка.
Разговор наш был недолгим: Индию подняли и куда-то увели.
Тогда вернулся дар речи и к Каменецкому:
- Очень правильно, Валерий! Вы молодец, только так и надо.
А Саша Стотик - одноделец моего однокамерника Володи Матвее-
ва - обнимал меня за плечи и причитал:
- Pobre chico! Pobre chico!
Это я понимал. "Побре чико" - по испански "бедное дитя". Ре-
бята с факультета международных отношений очень гордились своим
испанским языком. Кстати, это от Стотика я узнал, что любимая с
детства романтическая "Кукарача" - просто похабные мексиканские
частушки...
Я не стал выяснять отношений, интересоваться, почему не сра-
ботал лозунг "один за всех... и т.д." Тем более, что и нас вскоре
завели в корпус и определили в одну из пустующих камер.
Там было чисто и просторно. Но недолго мы радовались. Толь-
ко-только стали обживать новую квартиру, вольготно разместились
на двухэтажных сплошных нарах - я на втором этаже, в углу, - как
снова лязгнул замок, дверь распахнулась, и в камеру ворвалась
волчья стая: наши недавние соседи-индейцы. Вожак - невысокий, зо-
лотозубый, в отобранной у кого-то велюровой шляпе - огляделся и
бросился назад к двери, забарабанил кулаками:
- Начальник! Куда ты меня привел? Здесь, блядь, одни фашис-
ты! Я их давить буду!
- Дави их, Лёха! - отозвался из-за двери веселый голос. Так
я узнал, что мы не просто контрики, но и фашисты. Скоро узналась
и кличка "старшего блатного" - Лёха с рыжими фиксами. А еще нем-

- 122 -

ного погодя ясно стало, какие интересные отношения связывают во-
ров с тюремной администрацией. Но буду рассказывать по порядку.
Лёха взвыл по волчьи и стал бегать взад-назад по проходу
между нарами.
- Фашисты! Контрики!.. Вот кого я ненавижу! - выкрикивал он,
задыхаясь от ярости. На губах - честное слово! - выступила беше-
ная пена. - Нет жизни, блядь! Всю дорогу через них терплю!
Его хриплый баритон взвивался все выше, до истерических аль-
товых высот. Остальные воры бегали за ним, успокаивали:
- Брось, Лёха! Не надо! Не психуй!
Но он не унимался. Продолжая симулировать истерику, оторвал
от нар узкую доску, заорал:
- Кто там на дворе заедался?! Где очкастый?
Я придвинулся к краю нар - без особой охоты. Но держа фасон,
сказал спокойно:
- Я, что ли?
Шарах!!! Лёха со всего размаху двинул доской - но не по мне,
а рядом, по нарам. Тут я окончательно убедился, что это спектакль
- наверняка не в первый раз разыгранный и целью имеющий навести
ужас на фраеров, подавить в зародыше волю к сопротивлению. Срабо-
тало. Камера затихла в ожидании дальнейших неприятностей; никто
не вступал в дискуссию.
И воры приступили к главному делу. Расползлись по нижним и
верхним нарам, стали потрошить узлы, чемоданы и вещмешки, забирая
еду и что получше из барахла. У них ведь были налажены деловые
контакты с тюремным начальством. Через одноглазового нарядчика -
заключенного, но не "фашиста" и не блатного, а бытовика - скорей
всего, проворовавшегося снабженца - все, отнятое у фраеров, уплы-

- 123 -

вало за зону в обмен на водку и на курево.
Поэтому-то блатных перебрасывали из камеры в камеру, расши-
ряя, так сказать, фронт работ. Прибывали из Бутырок новые партии
"чертей", и "люди" пускали их в казачий стос.**)
Дошла очередь и до меня. На этот раз мной занялся один из
самых авторитетных воров - Петро Антипов, который, как сообщили
его коллеги, "по воле хлябал за дважды героя". Т.е., носил укра-
денные где-то Золотые Звезды и ордена Ленина, выдавая себя за
дважды Героя Советского Союза.
Он подсел ко мне, спросил миролюбиво:
- У тебя, правда, ничего нет?.. Ну, ладно... А ты кто? Сту-
дент?
Я ему рассказал кто я, где учился, за что сижу. Петро выслу-
шал с интересом, посоветовал:
- Вообще-то, не лезь на рога. Лучше держись с нами.
Ко мне в рюкзачок он не заглянул. А мои сокамерники безро-
потно позволяли копаться в своих пожитках. Один попробовал было
протестовать - Эмиль Руснак, красивый молдованин, по делу - шпион
румынских королевских войск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144