Так они и воспринимали себя. И давать своих в
обиду не собирались.
Блатных на Чужге было много; их боялись и предпочитали с ними
не заводиться - но только не эта бригада.
Бригадир пошел на вахту и предупредил, что в зоне будет руб-
ка. Просил не вмешиваться: сами разберемся!.. Надзор обещал соблю-
дать благожелательный нейтралитет.

- 245 -

В санчасти, узнав о готовящейся варфоломеевской ночи, всполо-
шились. Особенно волновался заключенный фельдшер, Паша-педераст.*)
Его нежной душе ужасна была мысль о предстоящей сече. Он заранее
заготовил перевязочный материал; в палатах и в коридоре лазарета
поставили дополнительные койки, устелили пол матрасами. В том, что
урки, с их беспредельной жестокостью, одержат верх над фраерами,
никто не сомневался.
Часам к одиннадцати в санчасть доставили первого раненого.
Его волокли за руки и за ноги, стриженая голова стукалась об пол,
а на шее болтался здоровенный медный крест. Естественно, это был
не священнослужитель, а блатной. Не думаю, что кто-нибудь из воров
верил в бога, но носить кресты и выкалывать на спине или на груди
распятие было так же модно, как надевать на зубы - даже на здоро-
вые - "рыжие фиксы", т.е., золотые, а то и латунные коронки.
Итак, первым пострадавшим оказался урка. Мы ждали, что же бу-
дет дальше. А дальше было то же самое: одного за другим в санчасть
приносили и приводили израненных, избитых в кровь воров; некото-
рые, правда, прибегали сами. Прибегали они и на вахту, спасаясь от
разъяренных преследователей: к лесорубам присоединились и другие
работяги, у кого с ворьём были старые счеты. Блатных били, чем по-
падя: лопатами, дрынами, случайными железяками.
В лазарете, понятное дело, в эту ночь никто не спал. К расс-
вету мы убедились с удивлением и радостью, что среди фраеров пост-
радавших не было. А из блатных испугом отделался только один: он
забежал на кухню, залез в пустой котел и накрылся сверху крышкой.
Так и просидел до утра.
Не так давно один приблатненный московский юноша, услышав от
меня эту историю, не поверил:

- 246 -

- Фраера? Воров?!. Не могло этого быть.
Могло, не могло, а было.

Примечания автора:

*) К немногим преимуществам лагеря я бы отнес свободу, кото-
рой там пользовались те, кого сейчас называют "представителями
сексуальных меньшинств". Паша-педераст ни от кого не скрывал своих
пристрастий. Ему нравились рослые мужественные мужчины. Лешка Ка-
дыков, командированный на Чужгу в качестве бесконвойного тракто-
риста, со смехом рассказывал:
- Представляешь, Валерий Семеныч, Паша хотел, чтоб я загнал
ему дурака под шкуру.
Леша это предложение отклонил, а другой тракторист, кажется,
Серега Мартышкин, пошел Паше навстречу.


XI. ШТРАФНЯК

Сражение на Чужге вошло в историю Каргопольлага. Из работяг
никого не наказали: зачинщиками выгоднее было считать не победите-
лей, а побежденных. Воспользовавшись поводом, администрация ОЛПа-9
решила сплавить блатных на штрафной лагпункт Алексеевку. С их эта-
пом ушел на штрафняк и я.
На Алексеевку свозили нежелательный элемент со всех лагпунк-
тов Каргопольлага - в основном, воров-рецидивистов. Это был особый
мирок, не похожий ни на "комендантский", ни на 15-й, ни даже на
Чужгу. О нем есть, что порассказать. Но поскольку пребывание на

- 247 -

новом месте начинается, по лагерным законам, с бани, с бани я и
начну.
Водопровода у нас не было. Горячую воду напускали в огромную,
трехметровой высоты, кадку с краном. У крана дежурил доходяга дне-
вальный: его обязанностью было следить за соблюдением нормы. Каж-
дому моющемуся полагались две шайки воды, не больше. Деревянные
шайки были довольно вместительны - но всё равно не хватало. И дне-
вальный за небольшую мзду - скажем, за щепотку табаку - разрешал
набрать лишнюю шайку. А без взятки не разрешал.
Там я впервые постиг основу чиновничьего благоденствия: глав-
ное - иметь возможность запретить. Взятку берут не за содействие,
а за непротиводействие.
Авторитетные воры, разумеется, пользовались водой в неограни-
ченных количествах. Каких только татуировок я не насмотрелся в
алексеевской бане! Кроме обязательных распятий, кинжалов, обвитых
змеей, орлов с голой дамой в когтях и клятвенного обязательства
"Не забуду мать родную", очень популярна была композиция из колоды
карт, бутылки и тюремной решетки с пояснительной подписью: "Вот
что нас губит". Реже попадалась другая композиция: на одной ягоди-
це мышка, на другой кошка с протянутой лапой. При каждом шаге мышь
норовит юркнуть в норку, а кошка пытается её поймать.
Наколки на запястье, на тыльной стороне ладони и на фалангах
пальцев удивить никого не могут; а вот татуировку на лбу я видел
только один раз: "заигранному" вору, т.е., не имевшему, чем расп-
латиться, его партнеры по стосу (штосс пушкинских времен) выкололи
на лбу слово из трех букв. По прошествии времени он эти три буквы
попытался вытравить - но всё равно, "икс" и "игрек" явственно
просвечивали.

- 248 -

В бане на Алексеевке имелась парная. Там воры парились и за-
нимались рукоблудием.
Спустившись по деревянной лесенке, красный и разомлевший бла-
тарь сообщил мне, счастливо улыбаясь:
- Сейчас два раза Вальку Штранину пошворил!
Пошворил он, конечно, не Вальку Штранину, вольную телефонист-
ку, которую видеть мог только через проволоку, а "Дуньку Кулакову"
- так это называлось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144