(Могу поделиться знаниями,
почерпнутыми из Брокгауза и Ефрона: единоутробные сестры и братья
- это рожденные одной матерью. Единокровные - от одного отца, но
от разных матерей. У англичан проще: half brother, half sister...
А сводные - это от разных родителей, как в том анекдоте: "Вася!
Твои дети и мои дети колотят наших детей!")
Жорка Быстров тоже женился. Но с ним, как всегда, получилось
непросто. Выйдя на свободу, он снова стал ухаживать за Тоней
Xевчуковой. А ей теперь опасаться было нечего, и она согласилась
выйти за Жору. Обещала: вернусь из отпуска и мы поженимся.
В отпуск, на родину, она поехала вместе с мужем Володькой. Там
и объявила, что уходит от него к Быстрову. Володьку это не
устраивало. Вместе с братьями - первыми хулиганами на селе - он
каждый вечер приходил к Тониной хате, бил стекла, грозился, что
убьет, если она не останется с ним. И Тоня дрогнула. Думаю, что
краешком мозга, она всегда чувствовала, что Жорка ей не пара:
слишком уж мудреный, слишком не свой. И вернувшись на Инту, она
сказала ему, что передумала.
Несколько недель он ходил чернее тучи. Но писем кровью не писал и
конуру на полозьях не строил - тем более, что было лето. В конце
концов успокоился, стал оглядывать окрестности в поисках утешения.
Попробовал ухаживать за первой красавицей Инты Лариссой Донати. Но она
на него не реагировала, а вскоре и вовсе вышла замуж за врача
Амирана Морчеладзе - тоже экс-зека, тоже очень красивого. А Жора
женился - с горя, как считали многие - на вольной фельдшерице
Вале. Она ушла от мужа и родила Жорке дочь. Он огорчался, что не
сына. Года через два, приехав в Москву, он постоял над кроваткой
моего двухмесячного Лешки и мрачно сказал:
- Дорого бы я дал за эту деталь.
Впрочем, если не сын, то пасынок у него был - Валин мальчик от
первого брака. С ним Георгий Илларионович сначала очень ладил,
потом не очень, а после и совсем рассорился. Сейчас они с
Валентиной в Латвии, а дети в России, Питере.
Ларисса же (так, правильно: через два "с") под конец жизни, мне
кажется, жалела, что отвергла в свое время Жоркины ухаживания. С
Амираном она давно разошлась и одиноко доживала свой век в
Симферополе. Там она руководила драмкружком (до ареста была
актрисой, и неплохой). Виталий Павлов, учившийся у нас на
Qценарных курсах, по Симферополю знал и Лариссу, и ее прозвище -
"Леопарда Львовна". На вид она была надменная и неприступная
гордячка, а на поверку - очень добрый, сердечный человек, верный
друг.
В Инте у нее был платонический поклонник, Лев Юлианович
Козинцев - "первый в ОРСе элегант", как написано было в орсовской
стенгазете. Невысокий, сухонький, он носил галстук-бабочку, курил
трубку и при ходьбе опирался на красивую трость. Давным-давно
отсидев срок, он добровольно остался на Инте -а ведь была у него
родня в местах поуютнее: в Москве - сестра Люба, жена Ильи
Эренбурга, в Ленинграде - кузен Гриша, режиссер Григорий Козинцев.
Был он немолод, успел до революции побыть в земгусарах (что это за
гусары, никто мне толком не объяснил). В Инте Левушка Козинцев и
умер - но до самой смерти гусарствовал, помогал Лариссе деньгами
из своей крохотной пенсии.
Вернемся к интинским свадьбам. В бухгалтерии работал со мной тихий
лысоватый украинец Павел Моисеевич Бойко. В пору борьбы с
космополитами отчество доставляло ему неприятности: так, опер в
лагере был уверен, что Бойко еврей и не давал ему ходу.
(Александра Исаевича тоже ведь пытались объявить Солженицером).
Павел Моисеевич женился на такой же, как он, вечной поселенке,
которая еще в лагере родила от него ребенка. Теперь надо было
этого ребенка забрать из детдома.
Адрес они знали - Сыктывкар. Списались с детдомовским начальством,
те ответили: пожалуйста. Раз сами не можете приехать, мальчика
привезет наш работник. Но дорогу придется оплатить.
Родители с радостью согласились, и воспитатель привез им пятилетнего
сынишку -худенького, бледного. А главное - очень неразговорчивого.
Папа с мамой пытались его разговорить - бесполезно; молчал как
рыбка. Тогда Павел Моисеевич строго сказал:
- Сын, если ты не будешь с нами разговаривать, дядя увезет
тебя обратно.
Тут малый завопил так, что все испугались. Полчаса рыдал, пока не
понял: это шутка, никто его не отдаст в детдом.
Со временем мальчонка оттаял, стал разговаривать. Про детдом
рассказывал интересные вещи.
- Ты получил подарок, который мы послали ко дню рождения?
- Не. Тетя Зина сказала, что у меня нет дня рождения.
Про ту же тетю пацан сообщил и такое:
- У нас был мальчик немец. Тетя Зина сказала что он фашист, он
наших солдат в прорубь кидал. Мы его били.
Другого зачатого в лагере ребенка привезла к Жене Высоцкому его
каргопольская любовь Оксана. Была она казачка и после лагеря
вернулась в родные края. Там и растила дочь Наташку, оттуда и
слала Жене письма и посылки - сначала в Каргопольлаг, потом в
Минлаг.
Еще в зоне Женя показывал нам фотографию Оксаны: умное грустное
лицо, надо лбом - венчиком уложенная коса. А рядом - хорошенькая
большеглазая малышка... Как только Женя освободился, выписал их к
себе.
Оксана рассказывала: отправлять Жене посылки она ходила вместе с
трехлетней Наташкой - оставить было не с кем. И однажды, протянув
ручонки к портрету Усатого, девочка заорала на всю почту:
- Дед, отдай папу!!!
Мать схватила ее в охапку и выскочила на улицу. Ей казалось:
сейчас догонят, арестуют - что будет с маленькой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144