Сразу же отправлена была радиограмма: "Всем, кого это касает-
ся! На борту две русские девушки!"
Кораблю еще предстояло - о чем Катя с Машей не знали - стать
на короткую стоянку в порту Полярное, заправиться углем. "Все, ко-
го это касается" отреагировали оперативно. Как только судно стало
на якорь, к борту пришвартовался катер, энкаведешник помахал голу-
бой фуражкой и весело крикнул:
- Приехали, девчата! Американский порт Сан-Франциско!
Дальше, рассказывала Машка, события развивались так. Еще на
берегу они с Катей договорились: если что, обе бросаются за борт
и топятся. Но Машка забоялась и не прыгнула. А Катя прыгнула. Ее
выловили, высушили и вместе с подругой отправили в тюрьму.
Они славные были девчонки, не жаловались на судьбу: ну, не
получилось, так не плакать же? Обе, надеюсь, вышли в свое время на
волю - срока у них были небольшие: Кате за незаконный переход гра-
ницы дали три года, а Машке, которая не прыгала за борт, пять -
наболтала себе довесок по 58-10 уже в камере.
Любопытно, что три года за незаконный переход границы причи-
тается и по новому УК. Знакомый парень уже в наше время получил те
же три года за то, что перевел отказника-еврея через финскую гра-
ницу - перевел, а сам вернулся в Россию. Кате с Машкой, я считаю,
повезло: могли бы судить за измену родине...
Женщинам в лагере приходилось туго. Тем из них, кто спал с

- 172 -

нарядчиком или еще с каким-нибудь влиятельным придурком, жилось,
конечно, полегче. И не всегда это были самые хорошенькие. Как мне
с гордостью объяснила хорошо устроившаяся блатнячка, "симпатия
ебет красоту". (Прямо, как героиня Раневской: "Я некрасива, но
чертовски мила").
Но были и другие способы избежать общих работ - например, са-
модеятельность. На комендантском я познакомился с Софой Каминской,
ленинградской актрисой-кукольницей. Узнав, что я учился на сценар-
ном факультете, она попросила меня дописать текст опереточной
арии: она ее собиралась петь на концерте, а половину слов забыла.
Эту просьбу я исполнил - что-то на уровне "Ах, боже, боже, а муж
на что же?" Потом она уговорила меня сыграть с ней в комедии "Вес-
на в Москве" - кажется, так.
В лагерном формуляре, в графе "профессия", у меня значилось:
киносценарист. Что такое "сценарист" мало кто знал, но можно было
предположить, что я имею отношение к сценическому искусству. Все
участники самодеятельности ревниво ожидали моего дебюта. На премь-
ере я опозорился; говорил так тихо, что из зала кричали: "Гром-
че! Громче!" Но этим я завоевал расположение остальных артистов -
им не надо было бояться конкуренции. А раньше относились насторо-
женно, с опаской: москвич, учился в специальном институте...
Кроме Софы в спектакле принимал участие только один професси-
онал - Сашка Клоков, игравший до ареста в театре Северного флота,
которым в годы войны руководил Валентин Плучек. Остальные были лю-
бители - но посильнее меня.
Потом уже, на другом лагпункте, я освоился и играл не без ус-
пеха молодых красавцев лейтенантов. Красавцем я не был никогда, но
молод был - а кроме того, успеху помогал отцовский китель: его

- 173 -

после смерти отца прислала мама. Я надевал его не только на сцене;
носил всегда, и он производил впечатление. Однажды пожилой надзи-
ратель робко обратился ко мне:
- Гражданин начальник, как бы мне рисом получить?..
Дело в том, что лагерный продстол выписывал продукты "сухим
пайком" не только зекам-бесконвойникам, но и вохровцам. И тот над-
зиратель хотел бы получить свою норму не "конским рисом", т.е. ов-
сянкой, а настоящим. Такое одолжение я ему сделал, он был не вред-
ный.
Вохра, охранявшая нас, набиралась из местных архангельских
мужиков. Про себя они говорили - полувсерьез: "Мы не русские, мы
трескоеды". И охотно выменивали у бесконвойников треску, отдавая
мясо из своего пайка. Тамошнее присловье - "тресоцки не поешь, не
поработаешь" - известно всем. Чем им так хороша была соленая лежа-
лая "тресоцка" - понятия не имею. Но вернусь к пище духовной.
В программу лагерных концертов обязательно входили танцеваль-
ные номера - чечетка или цыганочка, обычно в исполнении какого-ни-
будь "полуцвета". (Серьезным ворам по их закону не полагалось при-
нимать участие в официальных забавах.) Певцы исполняли и романсы,
и советские песни, и народные. А что до драматического репертуара,
то ставились как правило одноактные пьески из сборников для само-
деятельности. В соответствии с духом времени там действовали шпио-
ны, диверсанты и разоблачающие их чекисты. Зеки играли и тех и
других с одинаковым рвением: к реальной жизни эти персонажи отно-
шения не имели, были чисто условными фигурами, как все равно пира-
ты или индейцы.
На мужских лагпунктах женские роли исполнялись - как в шекс-
пировские времена - мужчинами. С улыбкой вспоминаю Борю Окорокова,

- 174 -

рослого парня с длинными как у девушки ресницами и грубыми шах-
терскими руками. Он очень хорош был в ролях обольстительных шпио-
нок. Но с Борей мы познакомились много позже, на Инте. А в Кодине
женщин играли женщины.
Имелась у нас и акробатическая пара. "За низа" работал только
что прибывший крепыш Ян Эрлих, а "за верха" - профессиональный
цирковой акробат Володя. Его отыскали в ОП - оздоровительном пунк-
те, и был он таким доходным, что с трудом держал стойку на исхуда-
лых, почти без мышц, руках. Но держал все-таки; а со временем
слегка отъелся и работал прекрасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144