Так Саша получил свои десять лет по ст. 58-1б, измена ро-
дине...
Блатных в нашей камере было мало, поэтому мы решили - опять
же по инициативе доцента Каменецкого - ввести здесь закон фрае-

- 127 -

ров, как в "церкви". Договорились: кто первый получит передачу,
не позволит ворам ее "ополовинить", а в случае каких-нибудь ос-
ложнений все вместе дадим отпор. Ну как же: один за всех, все за
одного!
Понятно, первому принесли передачу мне. Я вернулся в камеру
с глиняной миской в одной руке и с алюминиевой в другой. В обеих
мисках было молоко. Я поставил их на нары - и сейчас же сверху,
где обитали блатные, ко мне спустился Васька Бондин, здоровый
лоб, "тридцать два в отрезе". (Это определение пришло из северных
лесорубных лагерей: так маркировали солидное бревно толщиной в 32
см. "Во ряха! - говорили про кого-нибудь мордатого - Тридцать два
в отрезе!") Васька потребовал:
- Фрид, выдели и нам.
Как условлено было, я отказал ему:
- Своих едоков много.
- Смотри, будет как с Александровым!
Сашу "пописали" в аналогичной ситуации. Но я, верный угово-
ру, сказал:
- Попробуй.
Он и попробовал. Слазил к себе на верхние нары, вернулся с
ножом:
- Ну? Дашь?
- Не дам.
Тогда он воткнул нож в мою ногу, повыше колена, рванул вниз
- и распорол, вместе с кожей и мясом, брюки. Это я заметил, а бо-
ли сгоряча не почувствовал. Второй ногой, обутой в сапог, я дви-
нул Ваське в морду. Сапоги были юфтовые, тяжелые; воры называют
их "самосудскими" - такими, считается, мужики забивали насмерть
цыган-конокрадов.

- 128 -

Бондин вывалился на середину камеры, а я выскочил следом -
как был, с миской молока в руке. Миску я разбил о его голову. По-
текла кровь, смешиваясь с молоком. "Красавец парень, кровь с мо-
локом!" - смеялись потом в камере. Но это потом, а пока что он
еще два раза ударил меня ножом - в грудь и в руку. И опять я не
почувствовал боли, а стал колотить его по башке другой миской,
алюминиевой.
Так мы кружились в проходе, неравно вооруженные гладиаторы -
ретиарий и - забыл как называется - другой, с мечом. И в первую
минуту ни одна сволочь не ввязалась в драку - если не считать
Васькиного дружка Женьки Рейтера, который, свесившись, с верхних
нар, дал мне в глаз кулаком. А на второй минуте драки нашелся и
мне защитник. Саша Александров со своей пораненной рукой на пере-
вязи, единственный из всех, пришел на выручку: захватил своей ле-
вой Васькину правую с ножом, оттащил его. Тот не очень сопротив-
лялся. Дело в том, что поножовщина в камере явление нежелательное
для всех - в том числе и для воров: набегут вертухаи, устроят
шмон и отберут ножи - а то и в кандей посадят. Поэтому до драки
стараются не доводить: надо суметь взять у фраера полпередачи "за
уважение" или "за боюсь".
Мы с Васькой разошлись по своим углам, как боксеры на ринге.
Из трех моих порезов текла кровь; он тоже был весь в крови - че-
реп я ему не пробил, но кожу рассек в нескольких местах. Надо бы-
ло идти на перевязку.
Мы заключили перемирие: договорились, что скажем надзирате-
лю, будто подрались с кем-то дня два назад в другой камере, а те-
перь вот открылись раны, надо бы перевязать.

- 129 -

Так и сделали. Вертухай с удовольствием принял на веру эту
малоправдоподобную версию: ему тоже ни к чему были лишние хлопо-
ты. Но как только нас двоих вывели в коридор, у Каменецкого опять
прорезался голос:
- Гражданин начальник, не верьте! Этот Бодин хотел отнять
передачу, у него нож!
Пришлось гражданину начальнику принимать меры; после мед-
пункта Ваську отправили в карцер, а меня вернули в камеру.
Произошел короткий разбор учений. Каменецкий вины за собой
не чувствовал, считал что свою миссию выполнил. Румяный здоровяк,
генеральский сын Блох на вопрос, почему не вмешался, ответил, не
смущаясь:
- А я ждал сигнала.
И только Юрочка Михайлов признался честно:
- Валер, я испугался.
К нему я претензий не имел. А Сашу Александрова после этого
случая зауважал еще больше: во время драки ни боли, ни страха не
чувствуешь - и то, и другое приходит назавтра, ноют не переставая
раны и уже кажется, что знал бы, ни за что не полез на нож. А Са-
ша с его незажившей "прививкой" знал - и полез.
Много позже, в Инте, лагерный врач во время осмотра обратил
внимание на шрам у меня на груди и поинтересовался его происхож-
дением. Я рассказал. Доктор поахал и поставил диагноз:
- Валерий, вам повезло. Этот тип не знал, что у астеников
сердце расположено ниже.
Симпатичный доктор ошибался: "этот тип" не собирался убивать
меня, он не "порол", а "писал", резал не глубоко, - только для
отстрастки. Правда, порезы те заживали долго - месяца три-четыре.

- 130 -

Сперва из-за жары, потом из-за плохой лагерной кормежки.
Там, на Красной Пресне, я понял, почему блатное меньшинство
всегда одерживает верх над фраерским большинством. Если воров в
камере пять, а "чертей" сорок, то все равно блатные в пять раз
сильнее, потому что они-то действительно держатся один за всех,
все за одного. А остальное население камеры - каждый за себя.
Та драка укрепила мою репутацию храбреца, который прямо-таки
рвется в бой. Репутация совершенно незаслуженная: я физический
трус, с детства боялся высоты, боялся хулиганистых ребят с сосед-
него двора, бахрушенки, и никогда не дрался. Но в тюрьме и в ла-
гере обстоятельства заставили - а главное, надежда хоть таким
способом вернуть себе самоуважение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144