он был электриком. Ребята посмеивались: как
икона с лампадой!.. Не знаю, почему Ире важно было, чтоб я узнал о
ее - как бы это сказать? - лойяльности... И еще одна стукачка
призналась мне, что кум интересовался моей персоной - совсем мало

- 201 -

знакомая девка, я даже имени не помню. Она, Ира, Петька - три
признания! Исповедь облегчает душу?
По Иркиной протекции меня взяли в бухгалтерию счетоводом.
Из шести конторских работников трое были пересидчики; у них в
формулярах значились не цифры - номера статей и пунктов, а буквы.
У Володи Волина, как помнится, КРТД - контрреволюционная троцкист-
ская деятельность, у Ольги Алексеевны и Жозефины Иосифовны - ЧСИР,
члены семей изменников родины. Обе были вдовами расстрелянных в
ежовщину военных. Ко мне они отнеслись прямо-таки по-матерински
заботливо: учили бухгалтерским премудростям, не сердились на мои
промахи.
Но еще снисходительней к этим промахам был мой непосредствен-
ный начальник Иван Трофимович Обухов. Жозефина мне внушала, напри-
мер: баланс должен сойтись с точностью до копейки, это святая свя-
тых двойной бухгалтерии! И я искал эти не желающие сойтись копей-
ки, по десять раз перепроверяя каждую проводку. А Иван, видя мои
мученья, изящным жестом не по-крестьянски маленькой руки отодвигал
проблему в сторону: "Баланс составляется в тысячах рублей!" И бес-
совестно округлял цифры.
Но он же и оберегал меня от служебных неприятностей. Сын са-
ратовского крестьянина, он окончил классов пять средней школы, но
был наделен практической сметкой, которой мне в те времена так не
хватало. Помню, я ничтоже сумняшеся вывел в калькуляции себестои-
мость одного куриного яйца - 720 руб. (Не в том месте поставил за-
пятую.) А Ивану и считать не нужно было, для него цифры не были
абстрактны, он сразу видел: ну, не может одно яйцо столько стоить!
Теперь-то, в 93 году, такая цена не кажется фантастической - то ли
еще нас ждет... Но тогда это было прямым доказательством моей
профнепригодности.

- 202 -

Просвещал меня Иван Трофимович и по всяким житейским вопро-
сам. Я уже поминал, что сексуальные мои познания были очень неве-
лики. Хотя первый - теоретический - урок я получил в возрасте две-
надцати лет. Я тогда лежал в больнице с дифтеритом; в нашу палату
попал один взрослый, заболевший этой детской болезнью. Это был ло-
мовой извозчик, добродушный словоохотливый дядька; он рассказывал
нам о своих любовных похождениях и мы с большим интересом слушали.
Желая сделать мне приятное, он сказал:
- Но самые лучшие женщины это евреечки!
- Почему?
- У них пизда поперечная.
- Как же она закрывается? - удивился я.
- А конвертом.
Сведения Ивана Обухова были менее фантастичны, хотя и не
бесспорны. Это от него я впервые узнал пословицу: "На версту вер-
шок хуйня, а на хую вершок верста". Иван не рекомендовал злоупот-
реблять сексом (слова этого он не знал, заменял другим).
- Надо так, - говорил он. - Один раз на сон грядущий, второй
- на коровьем реву.
Вооруженный этими знаниями я отправился на 37-й пикет. Т.е.,
не сам отправился, а меня направили на курсы бухгалтеров - да, бы-
вало в лагерях и такое.
37-м пикетом назывался лагпункт, обслуживавший лесопилку. Во-
обще-то пикет - это отрезок железнодорожного пути длиной сто мет-
ров, а так же геодезическая отметка на местности. Почему л/п носил
такое название, не знаю, как не знаю и того, почему именно там, а
не на головном лагпункте решено было разместить наши курсы.

- 203 -

Со всех ерцевских лагподразделений - с Чужги, с Алексеевки, с
Круглицы и Островного - привезли зеков, человек двадцать, и стали
готовить пополнение для контор: кое-кто из старожилов в тот период
все-таки уходил на свободу. Правда, вскоре почти всех их снова
похватали и разослали по лагерям; но как сказано в "Маугли", "это
уже другая история, для взрослых".
Большую часть курсантов составляли такие же как я придурки.
Но были и работяги, с общих, получившие двухмесячную передышку.
Преподавали опытные бухгалтера: главбух всего Каргопольлага -
офицер, и с ним два отсидевших свое зека. Атмосфера на занятиях
была вполне деловая и доброжелательная. Особенно благоволил ко мне
неулыбчивый и немногословный горьковчанин Соломонов. Однажды при-
нес книжку, сунул мне.
- Почитайте. Хорошая, - сказал он, окая. Книжка и вправду бы-
ла хороша - "Спутники" Пановой.
Учился я неплохо, и помогал самой отстающей, Шурочке Силанть-
евой. Была она курносая, веселая, голубоглазая - и я, конечно же,
влюбился. (Постоянство вкусов - моя отличительная черта.) Хочется
верить, что это господь послал мне Шурочку. Неспособная к бухгал-
терии, она обладала бесценными женскими способностями, в том числе
редкостной чуткостью. И, в свои двадцать три года, большим практи-
ческим опытом. Все про меня поняв, она в два счета избавила меня
от всех комплексов, за что я буду благодарен ей по гроб жизни. Не
знаю, где она теперь, что с ней сталось. Надеюсь, что жива и здо-
рова.
Шура была дочкой директора энкаведешного дома отдыха в Луге.
Ее первыми учителями в постели были постояльцы папиного заведения
- не только чекисты, а и два циркача, родные братья. "Два бра-

- 204 -

та-акробата", говорила Шурочка. Обо всех она рассказывала и откро-
венно, и весело. Но вот о тех, кто сменил в доме отдыха и энкаве-
дистов и циркачей, когда немцы заняли Лугу - об этом мы с ней ни-
когда не говорили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144