Народу на поминках было не много - человек шесть. А водки много. И
Шварц отошел; не сразу, но отошел. Перестал терзать себя, стал
рассказывать забавные и трогательные случаи из своего детства -
даже улыбаться начал... Много лет спустя, вспомнив этот вечер, в
сценарии про старика и старуху мы написали: "Есть свой жестокий,
но справедливый смысл в этом обычае, которым жизнь утверждает себя
над смертью"... Есть, есть.
Вообще-то в Инте умирали мало, даже болели не часто - средний
возраст интинского жителя, думаю, не превышал тридцати пяти лет.
Но и молодость не от всякой хвори убережет. У Гарри Римини
разыгралась бронхиальная астма. Сестра из Израиля посылала ему
лекарства, звала: здесь такой климат, ты сразу вылечишься!
Так оно в конце концов и получилось. Но тогда мы над этим
приглашением очень потешались: какой Израиль?! Дали бы в Москву
уехать!. Хотя охотно верили, что климат в Израиле помягче
интинского. Сведения о тех краях мы еще в детстве почерпнули из
"Палестинского танго":
И люди там застенчивы и мудры,
И небо там, как синее стекло...
("В краю, где нет ни ярости, ни битвы" - влюбленно грассировал
Вертинский. Ему не дано было дожить до самых яростных арабо-
еврейских битв. А на пластинках, выпущенных в застойные времена,
"Палестинское танго" было переименовано в "Аравийскую песнь":
советская власть полюбила арабов, а евреев, в том числе
палестинских, разлюбила.)
Польские евреи - на Инте их была тьма тьмущая - располагали более
полной информацией о земле обетованной. Рассказывали со знанием
дела:
- Знаете, какие жулики эти арабы? Продадут тебе мешок
картошки, а картошка там только сверху, внизу - апельсины!
Вот этому уже верилось с трудом. Я, например, поверил только
теперь, когда в Москве апельсины и бананы стали дешевле молодой
картошки.
Оптимисты из окружения Гарика всерьез обсуждали перспективу его отъезда
в Израиль. Фантазировали на эту тему и мы с Юликом. Сочинили
"Палестинские частушки" и в гостях у Гарри с Томкой пропели:
Нету водки, нету пива,
Отзвенели чарочки.
Пишет Гарик с Тель-Авива:
"Я женюсь на Саррочке!"
Ах ты, Сарра, Саррочка!
Что ж теперь Тамарочка?
А Тамаре - тру-ля-ля!
Вышла замуж за Сруля.
(Не забыты были и апельсины из Палестины:
А картошки, баяли,
Нетути в Израиле!..)
Смеялись, смеялись, а в пятьдесят седьмом году проводили-таки
Гаррика с Томкой и трехлетней Нэлкой туда, где "нет ни ярости, ни
битвы". Теперь ездим друг к другу в гости.
Когда у Гарри и Тамары в Инте родилась дочь, мы упрашивали их
назвать девочку Франческой - будет Франческа Римини. Красиво же!
Но они отказались наотрез:
- Мы дадим ребенку простое русское имя!
И дали: Нэлли - через "э" оборотное. Теперь она живет в том же
Цинциннате, где и моя дочь Юлька. (Вот Юлькину дочку по настоянию
папы-чилийца назвали Франческой - даже Франческой-Габриелой).
Первый приезд Тамары в Москву состоялся еще до разрыва
дипломатических отношений с Израилем. Вообще-то она ехала к своей
родне в Калинин, но по дороге задержалась на денек в столице и
пришла к нам в гости. Удивив нас благоприобретенным за короткий
срок акцентом, рассказала: у них родился второй ребенок, сын
Левка. Чтобы порадовать родственников мужа, Тамара решила сделать
мальчику обрезание. Но раввин отказал:
- Мадам, обрезание мы делаем только еврейским детям.
- Но у меня еврейское дите!
- Это вы так считаете.
- Мой муж - еврей.
- Это вы так считаете. А мы скажем по-другому: вы живете в
блуде с евреем.
(Тамара иудейства не принимала: их с Гариком вполне устраивал
гражданский брак.)
Прибежал Гарри, стал громко возмущаться:
- Гестаповцы! Бериевцы!
На шум вышел доктор и успокоил его:
- Что вы слушаете этого старого фанатика? Сейчас все сделаем.
Без него.
Года через два после Томкиного визита нас с Юлием пригласили в ЦК
на инструктаж: предстояло ехать - первый раз - в капстрану, в
Норвегию, писать сценарий про Фритьофа Нансена. И вдруг пожилой
чиновник спросил:
- Вы с Пономаревой знакомы?
Мы не поняли про кого он, думали про спортсменку Пономареву,
которая отличилась в Англии: украла в магазине шляпку. Удивились и
сказали, что нет, не знакомы.
- Ну как же? С Тамарой Пономаревой-Римини.
- А-а, Тамара! С Тамарой знакомы, конечно.
Рассказали, как она к нам приходила в гости, а главное - как
мы приходили к ним с Гариком в свой первый день свободы. И зная,
что за общение с иностранкой не похвалят, уныло добавили:
- Если она опять приедет, мы ее опять позовем... А что?
- Да нет, - сказал хозяин кабинета. - У нас нет сведений, что
она на кого-нибудь работает.
И нас благословили на поездку. Второй из "инструктирующих"
улыбнулся:
- Лиха беда начало!
Это был Ермаш, наш будущий министр. А его начальник сказал
доверительно:
- У меня ведь тоже непростая биография.
Возможно, сидел? Нам говорили, что Хрущев вернул кое-кого из
сидельцев на пьедестал почета...
Когда в 1956 году отменили наконец "вечное поселение", нам выдали
паспорта. Второсортные с "повышенной температурой" - 38 (или даже
39?) Тридцать восемь или тридцать девять мест, где обладатель
такого паспорта не имел права жить: в столицах, в областных и
приграничных городах. Но выезжать из Инты теперь разрешалось.
Мы с Юликом решили съездить в отпуск:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144