Эта запись неве-
домыми путями попала в руки "органов", и артиста, естественно,
посадили.
Недавно в одном из интервью с ним я прочитал другую версию -
об отказе петь про Сталина или что-то вроде этого. Но нам Вадим

- 76 -

Алексеевич об этом не говорил.
Освоившись в камере, Козин стал петь для нас - вполголоса,
чтоб не услышал надзиратель. Пел он удивительно приятно. Пел зна-
менитую "Осень", "Дружбу" и даже - по-английски - "Ю ар май лаки
стар". Ну, и старинные цыганские романсы: из его рассказов выхо-
дило, что он был внуком или внучатым племянником не то Вари Пани-
ной, не то Вяльцевой, не то их обеих.
Однажды Вадим Алексеевич пришел с очередного допроса очень
расстроенный. Ходил по камере и жалобно повторял:
- Какие мерзкие бывают люди!.. Какие мерзкие!
Оказалось, у него была очная ставка с аккомпаниатором Ашке-
нази. Козин в лицах изобразил разговор следователя с пианистом:
Вопрос следствия:
- Свидетель Ашкенази, в каких отношениях вы были с Козиным?
Ответ:
- В очень плохих. Он отказывался вывезти мою семью на Урал,
хотя, как руководитель культбригады, имел такую возможность.
- Пытались ли вы ему мстить?
- Да, пытался.
Вопрос:
- Каким образом?
Ответ:
- Аккомпанируя ему в концертах, я брал на два тона выше, и
он должен был петь в несвойственной ему тесситуре...
Мы восприняли этот рассказ юмористически, но Козину было не
до смеха: ведь это ему, а не нам, приходилось петь в несвойствен-
ной тесситуре. Говорят, это очень мучительно.
А в общем он был очень удобным сокамерником, и мы искренне

- 77 -

огорчились, когда "камерные концерты", как мы их называли, подош-
ли к концу. Следователь объявил Козину, что его дело закончено, и
он поедет в дальневосточные лагеря.
Вадим Алексеевич, озабоченный предстоящей неблизкой дорогой,
советовался с нами, какую из шапок надеть: одна, по-моему, была
из выдры, другая бобровая. Но тот же Пантюков объяснил со свойс-
твенной ему грубой прямотой, что можно не тревожиться: какую ни
наденет, все равно блатные отнимут...
Судьба козинской шапки мне не известна. А о самом Вадиме
Алексеевиче лет через пять, уже в Каргопольлаге, мне рассказал
один зек, приехавший к нам из Магадана, что тамошнее начальство
встретило Козина хорошо. Он был расконвоирован и с большим успе-
хом выступал в местном лагерном театре, пока не случился такой
казус: во время концерта какой-то офицер, пьяный, надо полагать,
- восторженно заорал:
- Да здравствует товарищ Козин!
Это не понравилось генералу, начальнику лагеря; Козина за-
конвоировали и отправили на общие работы.
За правдивость этой истории не ручаюсь; свидетелем не был,
за что купил - за то и продаю.1)
С кем-то из моих однодельцев сидел человек со странной фами-
лией Дебюк-Дюбек, козинский администратор, кажется. По его сведе-
ниям, у Вадима Алексеевича, кроме 58-й, была и другая статья, а

-----------------------------------------------
1) Рассказ о встрече с Козиным был напечатан в альманахе "Ки-
носценарии" (N 1, 1992г. В.Фрид - "Не пайкой единой")


- 78 -

именно 156-я - "мужеложство" (словечко-то какое!). Но сам Козин
об этом умолчал, и понятно: шел сорок четвертый год, а не девя-
носто первый, когда в Москву бесстрашно слетаются на свой конг-
ресс "голубые" и "розовые" всех стран.
А между тем, я ведь помню: в первом издании Большой Со-
ветской Энциклопедии - той, темнозеленой с красными корешками - я
еще мальчишкой читал, что советское законодательство не признает
наказания за гомосексуализм, потому что нелепо наказывать за бо-
лезнь - за точность цитаты не ручаюсь, но смысл был такой.
Не признавали, а в начале 30-х ввели-таки в УК статью 156-ю.
Впрочем, и до появления специальной статьи "мужеложников" сажали
- давая 58-ю, самую растяжимую. В лагерях это называлось 58,
пункт "ж". Был бы человек, а статья найдется...
Ни с кем из знаменитостей, кроме Козина, я на Лубянке не
встречался. Правда, майор Райцес спросил меня как-то:
- Вы в какой камере сидите?
Тогда я еще проживал в одиночке, в 119-й.
- А знаете, кто в 118-й?.. Нет? Антонеску. А в сто двадца-
той?.. Пу-и.
Теперь-то мало кто помнит об Антонеску, румынском диктаторе.
Забыли бы и Генри Пу-и, императора Маньчжоу-го, если б не фильм
"Последний император". Но тогда это были громкие имена. Пообщать-
ся со своими именитыми соседями я, понятное дело, не имел возмож-
ности.
А вот Юлик Дунский довольно долго просидел в одной камере с
человеком, в те времена очень известным - генералом Александром
Ивановичем Беляевым, который до ареста ведал всеми нашими закуп-
ками по ленд-лизу.
Генерал был "номерным", т.е. секретным арестантом, но на лу-

- 79 -

бянские запреты ему было наплевать. Юлику он не только назвал
свою фамилию, но и рассказал, за что попал в тюрьму. Дело было
так.
Как главу советской закупочной комиссии в Вашингтоне, его
пригласил для беседы президент Рузвельт. В Белый дом Беляева про-
пустили легко; его, привыкшего к нашим строгостям, отсутствие
формальностей удивило. Впустили, провели в кабинет президента и
оставили одного. Через несколько минут появился сам Ф.Д. - а пе-
реводчик почему-то запаздывал. По-английски генерал знал слов де-
сять. Рузвельт по-русски - еще меньше. До прихода переводчика они
объяснялись на языке глухонемых - жестами и мимикой. Оба хохотали
от души и очень понравились друг другу - что для Беляева оберну-
лось бедой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144