Как могла она не винить его?
Движимый острым нетерпением, он обсушился одним из одеял, а затем
разложил его возле чаши с гравием просушиться и начал одеваться. В
одежду он облачался с неистовством, как если бы готовился к битве -
зашнуровывал, затягивал, застегивал, завязывал себя в свои крепкие бо-
тинки, тенниску, плотные защитные джинсы. Он проверил и убедился, что
все еще носит перочинный нож и в кармане у него Оркрест хатфрола Тор-
ма.
Оказавшись упакованным должным образом, он через сумерки вернулся
к Высокому Лорду, специально топая, чтобы предупредить ее о своем по-
явлении, но трава поглощала его мрачную горячность, и он производил
беспокойства не больше, чем негодующий призрак.
Он нашел ее стоящей чуть ниже валуна. Она пристально смотрела на
Тротгард, скрестив руки на груди, и не повернулась к нему, когда он
подошел. Какое-то время он стоял в двух шагах от нее. Небо было еще
слишком светлым от лучей заходящего солнца, чтобы появились звезды, но
тени гор накладывали на Тротгард преждевременные сумерки. Накрытое по-
лутьмой, лицо обещания Лордов Стране было скрытым и темным.
Кавинант покрутил кольцо и насадил его крепче на палец, стискивая
его с таким напряжением, будто оно должно было сейчас взорваться. Вода
с мокрых волос стекала ему на глаза. Когда он заговорил, голос его был
хриплым от волнения, которое он не хотел ни подавить, ни ослабить.
- Адский огонь, Елена! Ведь я же твой отец!
Она не подала виду, что слышит его, но через мгновение сказала
задумчиво: - Триок, сын Тулера, мог бы сказать, что тебе была оказана
такая честь. Он не стал бы любезно выражать это словами - но сердце
его сказало бы эти слова, или он имел бы такую мысль. Если бы тебя не
вызвали в Страну, он мог бы жениться на Лене, моей матери. И ему не
пришлось бы надолго перебираться в лосраат, потому что у него нет
стремления к знаниям - управления хозяйством и жизни в подкаменье было
бы достаточно для него. Но если бы он и Лена, моя мать, родили ребен-
ка, который вырос и стал бы Высоким Лордом Совета Ревлстона, он все же
почувствовал бы себя удостоенным - одновременно как вознесенным, так и
скромным в этой свой части - в своей дочери.
Послушай меня, Томас Кавинант! Триок, сын Тулера, из подкаменья
Мифиль действительно мой отец,- родитель моего сердца, хотя он и не
отец мне по крови. Лена, моя мать, не была замужем за ним, хотя он и
умолял ее разделить с ним жизнь. Она больше не хотела ни с кем разде-
лять свою жизнь - ее удовлетворяла жизнь твоего ребенка. Но хотя она и
не разделила с ним свою жизнь, она разделяла его жизнь. Он окружал за-
ботой ее и меня. Он занял место сына в семье Трелла, отца Лены, и Эти-
аран, ее матери.
Ах, он был строгим отцом. Любовь из его сердца шла не прямыми пу-
тями - острая тоска и печаль и, да, гнев против тебя ослабляли его,
находя всё новые пути, когда старые оказывались отвергнутыми или раз-
рушенными. Но он дал Лене, моей матери, и мне всю свою отцовскую неж-
ность и преданность. Суди о нем по мне, Томас Кавинант. Когда мечты о
тебе уводили мысли Лены от меня и когда мучительная потеря Этиаран ли-
шила ее способности заботиться обо мне и потребовалось, чтобы все вни-
мание Трелла, ее отца, обратилось к ней - тогда Триок, сын Тулера, по-
заботился обо мне. Он мне отец.
Кавинант попытался погасить чувства язвительностью: - Ему бы сле-
довало убить меня, когда был для этого шанс.
Она продолжала, будто не слышала его: - Он защитил мое сердце от
несправедливых требований. Он научил меня, что муки и ярость моих ро-
дителей и их родителей не должны обязательно разрушать или бесить ме-
ня - что я не являюсь ни причиной, ни лекарством от их боли. Он научил
меня, что моя жизнь - только моя собственность, что я могу разделять
заботу и утешение при огорчениях без того, чтобы разделять сами огор-
чения, без того, чтобы стараться быть хозяином жизни других людей, а
не только собственной. Он учил меня этому - он, который отдал свою
собственную жизнь Лене, моей матери.
Он ненавидит тебя, Томас Кавинант. Однако если бы он не стал мне
вместо отца, я бы тоже питала к тебе отвращение.
- Как ты думаешь,- проскрипел Кавинант сквозь зубы,- долго я могу
еще это выносить?
Она ничего на сказала. Вместо ответа она повернулась к нему. Сле-
зы полосами текли по ее лицу. На фоне темнеющей перспективы Тротгарда
четко был виден ее силуэт, когда она шагнула к нему, обняла за шею и
поцеловала.
Он чуть не задохнулся от неожиданности, и ее дыхание проникло в
его легкие. Он был оглушен. Черный туман заволок его зрение, когда ее
губы ласкали его.
Затем он на миг потерял контроль. Он оттолкнул ее, будто ее дыха-
ние было заразным. Крича "Стерва!", махнул рукой и со всей силы нанес
ей удар по лицу тыльной стороной ладони.
От удара она отшатнулась.
Он бросился за ней. Пальцы его ухватили одеяло и сорвали его с
плеч.
Но это неистовство не испугало ее. Она выпрямилась, не отступая и
не уклоняясь, не делая никаких попыток прикрыть себя. С высоко подня-
той головой, обнаженная, она прямо и спокойно стояла перед ним, словно
была неуязвима.
Кавинант отступил. Он дрогнул и отошел, как будто она ужаснула
его.- Разве я совершил еще недостаточно преступлений? - хрипло выдавил
он.
Ее ответ, казалось, был внезапен и чист, и прояснил странную осо-
бенность ее взгляда.- Ты не сможешь совершить насилие, Томас Кавинант.
В этом нет преступления. Я делаю это добровольно. Я выбрала тебя.
- Нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193