Луч света осветил центр сцены, и из-за кулис вышел ведущий. Сзади
от него музыканты занимали свои места - небольшой ансамбль, небрежно
одетый.
Ведущий с ослепительной улыбкой начал свою речь. "Лично мне осо-
бенно печально представлять вам нашу малышку, потому то она сегодня с
нами в последний раз - во всяком случае, ее долго не будет. Она уезжа-
ет отсюда туда, где знаменитости становятся всё известнее. Мы здесь, в
"Двери", долго не забудем ее. Вспомните, как мы слышали ее в первый
раз. Леди и джентльмены, мисс Сьюзи Терстон!"
Пятно освещения поймало певицу, когда она выходила на сцену, неся
в руках микрофон. На ней был костюм из кожи - юбка, которая оставляла
открытой большую часть ног, и жакет без рукавов с бахромой на груди,
которая подчеркивала ее формы и их колыхание. Ее светлые волосы были
коротко подстрижены, глаза были темные, обведенные запавшими кругами,
как в синяках. У нее была полная и располагающая фигура, но лицо про-
тиворечило этому: вид его был как у заброшенного беспризорного. Чистым
хрупким голосом, который годился бы для мольбы, она с вызовом спела
серию любовных баллад так, как если бы это были песни протеста. Апло-
дисменты после каждого номера были громкие, и Кавинант содрогался при
их звуке. Когда серия песенных номеров была закончена и Сьюзи Терстон
удалилась на перерыв, он был уже в холодном поту.
Джин, казалось, совсем не влиял на него. Но ему была нужна какая-
то моральная поддержка. С видом отчаяния, он опять позвал официанта
сделать еще заход. К его облегчению, официант принес напитки скоро.
Одолев свою порцию виски, шофер целеустремленно наклонился вперед
и сказал:
- Я думаю, что разгадал эту сволочь.
Торжественно выглядевший человек по-прежнему не замечал своих то-
варищей по столу. Он снова с болью пробормотал: "Моя жена".
Кавинант хотел удержать шофера, чтобы он так прямо не говорил о
сидящем рядом человеке, но прежде чем он мог отвлечь его, тот продол-
жил: - Он делает это всем назло, вот в чем дело.
- Назло? - беспомощно отозвался Кавинант. Ему не хватало осмыс-
ленности. Насколько он мог сказать, их компаньон - без сомнения счаст-
ливо или по крайней мере прочно женатый, и без сомнения бездетный -
каким-то образом возымел безнадежную страсть к беспризорного вида жен-
щине у микрофона. Такое случается. Раздираемый ожесточенной верностью
и упрямой необходимостью, он не мог ничего поделать, кроме как мучить-
ся в поисках облегчения, напиваясь до бесчувствия, глядя на то, что он
желал, но чего не мог и не должен был иметь.
Имея такое представление об их компаньоне, Кавинант был озадачен
комментариями шофера. Но великан почти сразу же продолжал: - Конечно.
Как ты думаешь, это весело - быть прокаженным? Он думает, что он точно
такой же, как и все вокруг. Почему же ему быть одним-единственным в
своем роде - ты понимаешь, что я имею в виду? Вот что думает этот гад.
Честное слово, приятель. Я его описал таким, как есть.- Когда он гово-
рил, его грубое лицо маячило перед Кавинантом, как груда булыжников.-
Вот что он делает: он слоняется, где его не знают, скрывает о себе
правду, так что никто не знает, что он болен. Таким образом он распро-
страняет ее, и никто об этом не знает, и поэтому он осторожничает, а
потом вдруг - у нас эпидемия. От чего Кавинант смеется до безумия. Он
все делает назло, говорю тебе. Поверь моему слову. Ни с кем не здоро-
вайся за руку, если ты не знаешь парня.
Третий снова тупо простонал: "Моя жена".
Сжав обручальное кольцо, как будто оно могло придать ему сил, Ка-
винант решительно сказал: - А может, это все не так? Может, ему просто
не хватает общения с людьми? Вы когда-нибудь испытывали одиночество -
вести эту колымагу одному, час за часом? Может, этот Томас Кавинант
просто не может больше жить, не видя время от времени человеческих
лиц? Об этом вы не думали?
- Ну так пусть тогда катится к своим прокаженным. Что заставляет
его беспокоить приличных людей? Сам подумай.
~Сам подумай!~ Кавинант почти закричал. ~О черт! А что же я, по-
твоему, делаю? Ты думаешь, мне нравится это, быть вот таким?~ Гримаса,
которую он не мог сдержать, перекосила его лицо. Закурив, он помахал
официанту - принести еще. Казалось, что алкоголь действует в противо-
положном направлении, усиливая его напряжение, а не снимая его. Но он
был слишком рассержен, чтобы задаваться вопросом, пьянеет ли он или
нет. Воздух шумно клубился вокруг клиентов "Двери". Людей, которые си-
дели вокруг, он воспринимал как засевших в засаде юр-вайлов.
Когда принесли напитки, он наклонился вперед, чтобы опровергать
аргументы шофера. Но его остановило то, что свет стал гаснуть перед
вторым выходом Сьюзи Терстон.
Их товарищ за столом уныло выдохнул: "Моя жена". Его голос стал
заплетаться. Что бы он там ни пил, оно на него все-таки действовало.
Пока было темно перед выходом на сцену певицы, шофер спросил: -
Ты хочешь сказать, что эта девка твоя жена?
При этих словах, мужчина застонал, как от пыток.
После небольшого вступления, Сьюзи Терстон расположилась в свете
ламп. Под ворчливый аккомпанемент своего ансамбля она придала своему
голосу оттенок страдания и спела о неверности мужчин. После второго
такого же номера из темных провалов ее глаз катились медленные слезы.
Звук ее сердечных жалоб заставил горло Кавинанта сжаться. Он ост-
ро сожалел, что не пьян. Ему хотелось забыть бы и людей, и свою уязви-
мость, и упорную борьбу за выживание - забыть и рыдать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193