- Но я думаю, что смогу заста-
вить его сделать кое-что для вас. Если я запугаю его, скажу, что вы
собираетесь в отместку снова пойти в город, я могу вынудить его сле-
дить, чтобы ничего подобного больше не случалось. Он знает эту страну.
Можно держать пари, он уже знает, кто поджег ваши конюшни.
~Конюшни Джоан~, молча ответил Кавинант. ~Я не люблю лошадей~.
- Он может удержать этих людей, чтобы они ничего больше не сдела-
ли. И он сделает это - если я правильно припугну его.
Кавинант согласился на это. Казалось, у него не было другого вы-
хода.
- Кстати, некоторые из местных жителей пытались найти какой-ни-
будь законный способ заставить вас съехать. Они расстроены этим вашим
визитом. Я говорила им, что это невозможно - или, по крайней мере,
больше неприятностей, чем это заслуживает. И большинство из них, я ду-
маю, верит мне.
С дрожью он повесил трубку. Он провел полный ВНК, проверяя свое
тело с головы до ног на предмет угрожающих признаков. Затем задался
целью попытаться возвратить все свои самозащитные привычки.
Примерно через неделю у него наметился прогресс. Он шагал через
расчерченную аккуратность своего дома как робот, с любопытством осоз-
нающий механизм, действующий внутри себя, ищущий вопреки ограничениям
своей программы один хороший ответ смерти. И когда он выходил из дома,
прогуливался к бакалейной лавке или отправлялся на несколько часов по-
бродяжничать по лесу вдоль ручья Писателя за Небесной Фермой, он дви-
гался преувеличенно осторожно, проверяя каждый камень и вешку и дуно-
вение ветра, как будто подозревая их в скрытой злобе.
Но иногда он осматривался вокруг, и тогда решимость его пошатыва-
лась. В лесах был апрель - первые знаки весны, которые должны были
восприниматься им радостно. Но в неожиданные моменты его взгляд казал-
ся затуманенным печалью, когда он вспоминал весну в Стране. По сравне-
нию с тем, где само здоровье растений было видимым, заметным, ощутимым
от прикосновения и звука, здесь леса смотрелись уныло примитивными.
Красота деревьев, травы и холмов не имела ни вкуса, ни глубины. Они
могли только напоминать ему Анделейн и вкус алианты.
Затем его начали беспокоить другие воспоминания. В течение не-
скольких дней он не мог выкинуть из своих мыслей женщину, умершую за
него в битве у настволья Парящее. Он даже никогда не знал ее имени,
никогда не спрашивал ее, почему она была так ему предана. Она относи-
лась к нему как Этиаран, и Морестранственник, и Лена: она предполага-
ла, что у него были права на такие жертвы.
Как и Лена, о которой он редко осмеливался вспоминать, она вынуж-
дала его вести себя соответствующим образом; и вместе со стыдом при
воспоминании об этом приходила ярость - все тот же знакомый гнев про-
каженного, от которого в такой большой степени зависела его выживае-
мость. ~Какого черта!~ - вспыхивал он. У них не было на это прав. У
них не было права! Но когда эта бесполезная страсть одолевала его, он
был вынужден диктовать себе по пунктам, как если бы он читал диагноз,
записанный в истории своей болезни. Тщетность - основная характеристи-
ка жизни. Боль - доказательство существования. На поверхности своего
морального одиночества у него не было других ответов.
В такое время он находил горькое утешение, рассматривая себя как
человека в такой психологической ситуации, где объект был отделен от
всего чувственного содержания, ослеплен, осмеян, сделан немым и непод-
вижным, и в результате начал испытывать самые ужасные галлюцинации.
Если сознание нормального мужчины или женщины может быть так сильно
погружено в благодать их вынужденного хаоса, то, конечно же, один жал-
кий прокаженный в коме мог видеть сон, худший чем хаос - сон, создан-
ный специально для себя, чтобы свести себя с ума. Ведь то, что с ним
случилось, совершенно превосходило понимание.
И вот так, таким образом, он выживал день за днем в течение трех
недель, прошедших после пожара. За это время он полностью осознал, что
нерешенный стресс внутри него ведет его к кризису; но снова и снова он
загонял в дальний уголок сознания это знание, усмиряя мысль об этом
яростью. Он не верил, что сможет перенести еще одно тяжкое испытание;
первое он пережил слишком плохо.
Но даже сконцентрированная едкость его ярости не была достаточно
могущественной, чтобы полностью защитить его. Как-то утром в четверг,
когда он повернулся к зеркалу побриться, кризис так резко проявился в
нем, что его рука начала яростно дрожать, и ему пришлось бросить брит-
ву в раковину, чтобы не перерезать себе горло.
События в Стране были далеко не завершены. Захватив Посох Закона,
Лорды сделали как раз именно то, чего хотел от них Лорд Фаул. Это было
просто первым шагом в его замыслах, основа которых была заложена тог-
да, когда он призвал в Страну кольцо Кавинанта из Белого Золота. И он
не успокоится, пока не получит власть над жизнью и смертью всей Стра-
ны. А чтобы сделать это, Фаулу обязательно снова потребуется Дикая Ма-
гия Белого Золота.
Кавинант безнадежно уставился на себя в зеркало, пытаясь удержать
свое сознание в тисках окружающей его реальности. Но он не увидел в
своих собственных глазах ничего, способного защитить его.
Один раз он уже бредил.
Это могло произойти и снова.
~Снова?~ - воскликнул он таким одиноким голосом, что тот прозву-
чал как хныканье большого ребенка. ~Снова?~ Он не мог поверить и в то,
что произошло с ним при первом погружении в бред,- как он мог так мно-
го прожить за секунду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193